Алмазное сердце

Чувство неизбежной беды нарастало, хотелось развернуться и бежать подальше от этого места, но я упорно продиралась сквозь заросли, выискивая глазами бросившего меня оборотня. Вниз, конечно же, опять не смотрела и лишь тихо охнула, когда земля вдруг ушла из‑под ног и я провалилась куда‑то, упала на спину и, как в детстве со снежной горки, съехала по скользкой траве на дно глубокой балки. Поднялась со стоном, мазнув по лбу грязной ладонью, убрала упавшие на лицо волосы и сразу увидела волка. Он лежал в нескольких шагах от меня, рядом с пробегавшим через балку ручейком, и тихо скулил, уткнувшись мордой во влажную землю. Сердце защемило: так ребёнок плачет, впервые почувствовав боль, — жалуется и недоумевает, чем заслужил такое…

— Рик? — Не в силах подняться, поползла к нему.

Оборотень вскинул голову, но меня будто не увидел. Вскочил на лапы, заскоблил со злостью размокшую землю. Отбежал. Опять принялся копать. Опять отбежал. Я в ужасе смотрела, как он носится словно сумасшедший туда–сюда, с рычанием разгребает грязь и тычется в неё носом. А лай собак меж тем всё ближе и ближе…

— Рик… — прошептала я уже безо всякой надежды быть услышанной. — Нужно уходить, Рик…

Попыталась встать, опершись на руку, и по локоть провалилась в вязкое месиво из земли и прелых листьев. Пальцы нащупали какую‑то гладкую палку, и, сама не знаю зачем, я вцепилась в неё и с силой вытащила. С полминуты смотрела, медленно соображая и не веря ни глазам, ни чувствам, а поняв, что это на самом деле, громко сглотнула и осторожно отложила в сторону длинную кость. Человеческую. Или…

Метаморф тем временем, кажется, нашёл, что искал. Завертелся на месте, зарычал и принялся остервенело грести. Тёмные комья летели во все стороны. А потом… Потом он перекинулся, так же быстро и легко, как до этого в волка: лёгкий порыв ветра, рябь по воздуху, и уже человек, а не зверь сидит рядом с разрытой ямой. И этот человек вдруг поднял к небу перепачканное грязью и кровью лицо и громко протяжно завыл. От этого воя похолодело всё внутри, а где‑то совсем близко затравленно заскулили собаки и, наверное, вросли от страха в землю охотники.

Рик поднялся на ноги, склонился над ямой и вытащил на поверхность полуистлевший труп. В глазах потемнело, и всё, что происходило дальше, было застлано для меня серой дымкой. Шаман, что‑то нашёптывая, размахнулся, кулаком ударил мертвеца в грудь и негромко взвыл, как от боли, словно это его ребра сейчас раскрошились с треском. Запустил руку в проломленную грудину и вынул какой‑то чёрный ком. Огляделся — взгляд его при этом был совершенно безумным — и внезапно вгрызся зубами в своё запястье. Искривлённый рот окрасился алым. Превозмогая подступившую к горлу тошноту, я смотрела, как он заносит кровоточащую руку над странной находкой, и тяжёлые тёмные капли падают и впитываются в это чёрное и непонятное. А вместе с тем стихал понемногу тревожащий звон, но легче от этого не становилось. Наоборот — ещё хуже, ещё страшнее. Но теперь я страшилась сильнее всего за Рика. Он сдавил в ладони странный ком, и звон оборвался. Над лесом разлилась тишина, в которой не слышно больше было ни шума ветра, ни пения птиц, ни близкого собачьего лая. Это продлилось всего лишь миг, а затем шаман взмахнул рукой.

— Хей! — Кровь брызнула на землю. — Хей–ра!

Я уже слышала это залихватский клич, но тогда от него не пробегал мороз по коже.

— Хей! — Унери подлетел вихрем, подхватил брошенную мной кость. Подбросил, прокрутив в воздухе. Поймал, пристукнул по ладони. — Хей–р–р–ра! — Медленно пошёл по кругу как тогда, у костров. — Хей, братья! Вставайте, потанцуйте со мной! — Сверкнули в оскале клыки, а хриплый голос стал тише и злее: — Вставайте, братья! Вставайте, сестры! Этот край ещё не видел таких плясок…

Я полжизни отдала бы, чтобы не видеть его безумия, но в то же время не могла оторвать взгляда. В ему одному слышимом ритме Рик шёл по кругу: совершенно нагой, грязный; лицо облепили влажные волосы, глаза горели ярым огнём, а с пальцев летели во все стороны капли крови. И не было ничего страшнее этого… И ничего прекраснее. Как и в ту ночь, под Андирскими звёздами, шаман вёл свой танец, с каждым шагом двигаясь всё быстрее и быстрее, только теперь не огонь был его партнёром, а ветер. Ветер кружил над ним, срывал листву с деревьев и бросал к месившим грязь ногам, а потом снова подхватывал и уносил ввысь.

— Хей!

Земля вздрогнула, словно призываемые Риком собратья и впрямь решили присоединиться к пляске. Или всё же решили? Отвлекшись от волка, я огляделась и охнула. Из тёмных глубин всплывали в воздух призрачные фигуры. Мужчины, женщины, дети. Зависали на миг, а затем плавно меняли очертания, оборачиваясь белесым туманом, из которого выходили ощерившимися волками, кланялись танцующему шаману и неспешно взбирались по крутому склону туда, откуда вот–вот должны были появиться охотники…

Но не появятся.