Алмазные грани

Отец в тот вечер, в своих толстых круглых очках и взъерошенной головой много шутил с Ларисой и баловался с младшей дочерью. Катюша хохотала до слез от папиных «Шла коза рогатая, шла коза бодатая…» и вырвавшись из рук отца убегала и пряталась у мамы, утыкаясь с хохотом личиком в мамины коленки или пряталась за спину старшей сестры или, чуть не в истерике убегала в дальнюю комнату, когда «коза» настигала ее и пыталась забодать.

Казалось тогда, в те минуты, это счастье будет всегда с ними.

Лариса запомнила на всегда полный тоски и отчаяния взгляд отца через плечо, когда он уже выходил из квартиры, сопровождаемый плечистыми крепко сколоченными и безразличными как механизмы мужчинами.

Долгими часами под дождем и снегом в наступившей слякоти они с мамой теперь часто стояли у кирпичных, набухающих влагой стен тюрьмы, у обитых железом ворот, чтобы сделать передачу теплых вещей и продуктов и добиться встречи с мужем и отцом.

Во встречах отказывали, а передачи изредка снисходительно забирали, но обратного отклика не было. Все усилия, вся энергия рвущихся от горя сердец, направленная навстречу родному человеку, распадались при встрече с красными кирпичными стенами тюремных казематов, равнодушием и грубостью охраны.

Вестей об отце не было несколько месяцев и уже на исходе года пришло официальное сообщение:

«Ваш муж приговорен к расстрелу, как высшей мере социалистической справедливости. Приговор приведен в исполнение…».

По дате выходило, что они с мамой ходили к тюрьме еще долго, - почти полгода после того, как отец уже был убит.

Известие о гибели отца разделило жизнь семьи на две не равные по уровню наполненностью счастьем и достатком доли.

После ареста отца безмолвный укор посторонних, поджатые губы, строгость суждений и сухое настороженное сочувствие знакомых и близких людей стали невыносимы. И легкая на подъем мама, собрав скарб в старый видавший виды огромный чемодан, подхватила на руки младшую и за руку старшую дочь, отправилась в большой, для нее родной Ленинград. Роковая осень 1937 года вошла в жизнь семьи как разлом, страшное воспоминание и время, когда яркий южный приморский город пришлось сменить на холодное и надменное солнце северной столицы.

Перемена в жизни Ларисы была разительна: беззаботное уютное время, наполненное улыбками и заботой отца и мамы, теплом и морем, когда просыпаешься с ощущением грядущего счастья среди бесконечно родных людей, сменилось прохладой и стылым сырым ветром с моря и Невы, чувством нескончаемой тревоги в ожидании беды, которое не покидало ни утром, ни днем. Вслед пришла и нужда – нагрянувшая вдруг бедность.

Но в Ленинграде тем не менее стало полегче, - их здесь мало кто знал, хотя денег на жизнь одинокой жене врага народа с двумя девочками на руках всегда не хватало и приходилось перебиваться, оставаясь к концу дня без сил после бесконечных подработок.

Лариса уже приближалась к своему дому, думая о том, что кажется немного опоздала и мама будет нервничать, но отметила на лавке у дорожки сидящего немолодого мужчину и задержалась. Что-то в его напряженной и неестественной позе насторожило, она отметила смертельную бледность лица и сквозящую в фигуре и позе незащищенность и беспомощность.

- Плохо человеку, - пронеслась в голове догадка и не раздумывая Лариса подбежала к мужчине.

Тот сидел на лавочке и опустив седую, по-мальчишески косматую голову, держался одной рукой за грудь. Мертвенно-бледное лицо, лоб, покрытый испариной, запрокинутая голова и прикрытые глаза показывали – насколько плохо человеку. Одет мужчина был в простую рабочую одежду – темную рубашку и брюки, на ногах стоптанные ботинки. Мужчина был высоким, худощавым и было сразу понятно, что ему уже многое пришлось пережить и этим он, собственно, совсем не отличался от многих ленинградцев преклонного возраста с их врожденной интеллигентностью. Лицо, избитое морщинами и складками вдоль щек выглядело серым, нездоровым. Но, тем не менее, что-то в нем привлекало, какая-то неуловимая черта во внешности выдавала в нем мальчишку-оптимиста, с не меняющимся с годами характером, что невольно проявлялось и во внешности неистребимыми вихрами на макушке и надо лбом, собранностью подтянутой фигуры.

- Что с Вами? Вам плохо? Вам помочь? – обратилась к мужчине Лариса и не сразу узнала дворника, которого встречала несколько раз, когда он занимался наведением порядке во дворе, сосредоточенно выгребая мусор из-под лавок и выметая накопившийся хлам.

- Ничего, девочка, - с трудом, превозмогая недомогание ответил дворник, виновато улыбаясь из-за такого своего недомогания, - скоро наладится, - прихватило сердечко.

- Давайте я Вам помогу. Таблетки у Вас есть?

- Дома есть, с собой не взял. Все было с утра хорошо и вот, - прихватило-пригвоздило: дыхнуть больно – сковало обручем грудь. Но скоро отпустит – так уже, бывало.

- Хорошо, я подожду и помогу Вам дойти. Нам я думаю по пути, - продолжила Лариса, понимая, что человек нуждается в помощи.