Алмазный эндшпиль

Вечером следующего дня старик, называвший себя Генрихом Краузе, шел к ювелирному салону «Афродита». По проспекту разгуливал теплый ветер, раскачивал вывески и расшвыривал обертки от мороженого, которыми были забиты все урны: день выдался жаркий, сухой, и в киосках смели эскимо и пломбир. Но время от времени ветер не просто стихал, а обрывался, и тогда весь проспект замирал, а с ним и вывески, и обертки, и листья на ветвях кленов, и троллейбусные провода.

– Определенно, будет гроза, – решил старик.

По дороге ему попалась палатка с прессой, и он задержался, изучая заголовки газет. «Известный предприниматель задержан за похищение синего бриллианта». «Бриллиант „Зевс“ – громкое дело раскрыто!» «„Зевс“ поразил молнией правды!»

Старик прошел палатку и оказался возле салона. На витрины, как и везде, были опущены жалюзи, а дверь казалась плотно закрытой. Но это не остановило Генриха. Он поднялся, постукивая тростью по перилам, и толкнул дверь. Она услужливо распахнулась, зазвенел колокольчик, и на Краузе изнутри плеснуло светом, блеском драгоценностей, дружным смехом и запахом свежей пиццы.

Смех затих. Пять человек обернулись к нему.

Антон Белов быстро пошел навстречу визитеру, закрыл за ним дверь и обернулся к остальным.

– Разрешите представить вам моего друга, – с улыбкой сказал он. – Михаил Степанович Гройс, специалист высочайшей квалификации. Михаил, с Моней вы уже знакомы. Это – Майя, Сема Дворкин и Яша.

Михаил Гройс улыбнулся. Он не был прежде знаком с Антоном Беловым. Но его старинный друг, Петр Семеныч, лучший в Москве специалист по реквизиту, до сих пор не ушедший от дел, очень просил помочь перевозчику. Разумеется, не без выгоды для самого Гройса. Выгода нарисовалась такая, что Михаил Степанович оставил свою гостиницу на побережье, где жил круглый год, и прилетел в Москву.

– О, да! В вашей квалификации мы убедились, – искренне сказал Дворкин, с любопытством рассматривая Гройса, которого видел в первый раз. – Поразительно чистая работа. Просто нет слов!

– Не преувеличивайте моих заслуг, – возразил Михаил Степанович. – Я лишь исполнил роль. Может быть, неплохо, может быть, даже хорошо! Но мне привычнее выступать режиссером, а ваш спектакль срежиссировал не я. Моня, кстати, раз уж мы снова встретились, позвольте сказать: мои комплименты! В «Набокове» вы были настолько убедительны, что мне даже захотелось купить у вас этот чертов камень!

Все рассмеялись. Антон налил вина, протянул Гройсу бокал.

– От страха, исключительно от страха, – признался Верман. – Мы все опасались, что нас прослушивают. Насчет телефонов не было никаких сомнений, а все остальное – под вопросом. Вот и приходилось изображать то, что вы видели.

– Вы нашли жучки?

– Нет, – покачал головой Антон. – Похоже, мы все-таки переоценили Хряща: в «Афродите» он не стал устанавливать прослушку, полностью положившись на меня. Я ведь уже говорил вам, что был назначен его ушами и глазами.

– Даже жаль, что наши спектакли пропали впустую, – пожаловался Сема. – Ах, как я играл, как играл! Когда меня схватили двое серьезно настроенных юношей, на моем лице была бледность, достойная Гамлета.

– Вы были зеленый, как утонувшая Офелия, – поправила Майя. – А бледной была я. Потому что мне было страшно. Пришли два амбала, утащили вас неизвестно куда…

– Но ведь мы были готовы к такому повороту событий, голубка моя! Больше того, мы на него и уповали. Дай-ка мне кусочек пиццы, раз уж Яша не нашел ничего лучше, как притащить четыре коробки.

Майя разложила пиццу по тарелкам, раздала каждому.

– Наш рыжий олух получил процент от хозяина пиццерии, – проворчал Моня, тем не менее уплетая за обе щеки свой кусок. – Боже ж мой, разве это еда?! Разве это еда, я вас спрашиваю?

Яша не смог пропустить олуха.

– Разве не вы хотели, чтобы я научился зарабатывать немножечко на всем подряд? Так о чем вы жалуетесь, дядя!

Верман хотел достойно осадить племянника, но не смог: рот его был занят пиццей.

– Предлагаю выпить за удачу, – предложил Дворкин, подливая всем вина. – Как подумаю, сколько раз ваш план мог дать сбой… Мурашки бегут, честное слово.

– А я толком ничего и не знаю, – вдруг уныло проговорил Яша. – Занимался другими делами, а ваши пропустил…

Майе очень интересно было узнать, какими же другими делами занимался Яша. Из оговорок и случайных намеков она успела понять, что ее первоначальная версия оказалась неверна: Яшка вовсе не прятался. Те дни, что его не было в салоне, он занимался чем-то, что имело огромное значение для Мони. Но – чем?

Она хотела спросить, но не успела: Гройс поддержал рыжего.

– Мне тоже хотелось бы понять, как вы пришли к этой рискованной затее, – признался он. – Ведь мне успели изложить только ту часть плана, что касалась меня. Теперь, когда все закончилось, я могу узнать остальное?

Антон вопросительно взглянул на Вермана, на Дворкина, и оба ювелира одновременно кивнули.

– Было бы нечестно оставить вас в неведении, Михаил Степанович, – уважительно сказал Сема.

Белов отставил в сторону бокал и начал рассказывать.