Алмазный эндшпиль

– Третий бриллиант, получившийся из алмаза Тавернье, отправился в Россию и был вставлен в перстень императрицы Марии Федоровны. Он дошел до наших времен и хранится в Алмазном фонде. Почему бы не предположить, что второй, украденный, последовал его путем? В архивах мне удалось найти упоминание о загадочной броши с голубым камнем, принадлежащей Александре. Камень называли «Голубой Француз». Не кажется ли тебе, что название говорит само за себя?

– Поразительно… – выговорила Майя. 

– Так, значит, он в России!

– Не факт, – охладил ее пыл ювелир. 

– После расстрела царской семьи множество украшений исчезло, и «Голубой Француз» в их числе. Что интересно – сама брошь сохранилась. То есть бриллиант был либо вынут, либо выпал из нее. И с тех пор нигде не появлялся. Ничего, ничего даже близко похожего – поверь, в противном случае я бы узнал об этом!

Дворкин откинулся на спинку стула, притушил блеск в глазах. Охотник за пропавшим бриллиантом снова превратился в смешного толстенького ювелира.

Майя несмело спросила:

– И как вы думаете, где он может быть сейчас?

– Думаю, лежит в бархатной коробочке, и его владелец не подозревает о том, что хранит. Или валяется вперемешку с золотым ломом и серебряными зубами прабабушки. Его могли украсть солдаты, расстрелявшие императорскую семью, и тогда сам черт ногу сломит в хитросплетениях судьбы этого камня. Знаешь, есть хороший афоризм: «Пусть драгоценность валяется под ногами, а стекло украшает голову – драгоценность все равно остается драгоценностью, а стекло стеклом». В одном я отчего-то уверен: «Голубой Француз» до сих пор в России.

Он потер руки и закончил:

– Теперь ты понимаешь, почему Верман с таким почтением относится к нашим трухлявым пням и колодам, дай бог им долгих лет жизни? Никогда не знаешь, что найдешь в бабушкином сундучке!

Как-то раз постоянный клиент принес в салон крупный изумруд и отдал Моне с просьбой проверить его.

– Экономный человек, я понимаю, – проворчал Верман, кладя камень перед Дворкиным. 

– Экспертиза ему будет чуть-чуть стоить, и вот он идет к Моне, чтобы Моня сделал ему хорошо. Ну что же, Моня сделает ему хорошо. Моне не жалко потратить немножко своего времени, чтобы…

– Почему бы тебе не помолчать за компанию с Яшей, – недовольно осведомился Сема, разглядывая камень со всех сторон. 

– Ты же не обманутый вкладчик, зачем столько шума!

Он провел над изумрудом пятнадцать минут и отложил его в задумчивости.

– Что вы скажете за эту ерундовину, Сема? – поинтересовался Верман.

– Я скажу, Моня, что чую подвох. Но не пойму, в чем он.

– Но таки это изумруд?

– Моня, на мне написано, что я эксперт? – раздраженно спросил Дворкин. 

– Если да, то скажите, в каком месте, чтобы я мог помыть его с мылом и не обманывать людей. Если вы хотите гарантий, то их могут дать только геммолог и гробовщик. А я простой ювелир, мне вредно так напрягаться.

Наступило молчание. Сема барабанил пальцами по столу, не сводя глаз с зеленого камня.

– Цвет неплохой, – бормотал он себе под нос. 

– Даже хороший цвет.

– Да и огранка ничего, а? – заискивающе спросил Моня.

– Огранка – ничего, – согласился Дворкин. 

– Перекрученных вуалей внутри нет, значит, не синтетика. Камешек на первый взгляд вполне себе натуральный.

– Так, может, все в порядке? – просиял Верман, услышав это.

Сема думал. Камень лежал перед ним, похожий на осколок зеленого льда.

– А нет ли у нас совершенно случайно стирального порошка? – вдруг задумчиво спросил Сема и поглядел на Моню через лупу. 

– М-м?

Тот вскинул брови.

– Или хорошего мыла, – продолжал Сема. 

– Такого, знаете, старой закалки мыла. Есть?

– Неужели вы нашли надпись? – съязвил Верман.

– Моня, бросьте говорить и бегите за порошком, – невозмутимо посоветовал Дворкин. 

– А то я не ручаюсь за ваш камень.

Верман немедленно испарился, и через пару секунд они услышали, как он отряжает Яшу в ближайший хозяйственный.

– Зачем вам порошок, Семен Львович? – спросила Майя. 

– Не будете же вы стирать этот изумруд?

Дворкин лукаво посмотрел на нее и подмигнул:

– А почему бы и нет, уточка моя?

Майя слегка обиделась. Обычно ювелир отвечал на все ее вопросы, и ей даже казалось, что ему нравится обучать ее. Что ж, она не будет переспрашивать.

Майя мучилась с янтарным ожерельем, которое принесли на переделку. Работа была несложной, но у нее никак не получалось вставить один янтарь на свое место. Камушек «не расцветал», как говорил Сема. Она никак не могла понять, почему. Хотела спросить у Дворкина, но теперь, после его шутки, решила, что обойдется своими силами.

Примчался запыхавшийся Яша с пакетиком стирального порошка. Его рыжая шевелюра полыхала в лучах солнца.

– Для ручной стирки, дядя Сема! Подойдет?

– То, что надо, Яша.

Майя исподтишка следила за тем, что будет делать Дворкин. Моня стоял в дверях, сложив руки.

Сема взял чашку, развел в воде стиральный порошок и преспокойно опустил туда изумруд.

– Э-э! – встрепенулся Моня.

– Не экайте, Верман, – попросил Семен Львович. 

– Вы мешаете эксперименту.

Майя, забыв об обиде, смотрела во все глаза.