Алмазный век

События последних минут – феноменоскоп, который не желает сниматься, «прыжок Тарзана», ледяная вода – окончательно добили Хакворта. Он чувствовал острую потребность забиться в угол и прийти в себя и потому медленно побрел по периметру зала, шарахаясь от движущихся кресел. Пяток особо упорных зрителей, видимо, заинтересовавшихся его частной историей, продолжали следить за ним лучами фонариков. Из отверстия чуть выше в стене лился теплый свет; забравшись туда, Хакворт оказался в уютном маленьком баре. Через полукруглое окошко можно было видеть весь зрительный зал. Убежище оказалось спасительным сразу в нескольких смыслах; главное, здесь он нормально видел через очки, и они, похоже, не искажали реальность. Хакворт заказал пинту крепкого пива и сел у стойки рядом с окном. После третьего или четвертого глотка он внезапно осознал, что уже покорился требованию Клоуна. Холодная ванна показала, что единственный выбор – верить очкам и ушам, даже зная, что они врут, а там уж что будет. Пинта пива немного согрела и успокоила. Он пришел смотреть спектакль, спектакль ему и показывают, и нечего воротить нос; у «Действующих Лиц» сомнительная репутация, но еще никто не сказал, что они убивают зрителей.

Свет в зале медленно гас. Зрители с фонариками заметались, словно искры в раздутом ветром костре: кто-то торопился вверх, кто-то устраивался у кромки воды. Когда стало совсем темно, многие скуки ради стали водить фонариками по занавесу и стенами, рисуя апокалиптическое небо с сотнями комет. Под водою взметнулся язык бледно-зеленого пламени и превратился в сцену. Она медленно поднималась, словно восстающая из вод Атлантида. Зрители направили фонарики, перекрестный огонь лучей выхватил несколько черных пятен – головы исполнителей. Они показались над водой и заговорили более-менее в унисон. Хакворт узнал давешних одержимых.

– Плесни мне, Ник, – произнес за спиной женский голос.

– Всех утолкала? – спросил бармен.

– Ага.

Хакворт обернулся и увидел молоденькую экскурсоводшу в костюме чертовки – ту самую, что привезла хартлендеров. Она была субтильная, в длинной черной юбке с разрезом до бедра и с удивительными волосами – черными, очень густыми и блестящими. Девушка взяла со стойки стакан и жестом, резанувшим Хакворта по сердцу, перебросила через руку хвостик. Сев, она шумно выдохнула и на мгновение зарылась лицом в ладони. Мерцающие рожки отразились в полукруглом стекле, как габаритные огни авто. Хакворт сплел пальцы на кружке и потянул носом легкий аромат духов. Внизу хор вообразил о себе невесть что и пытался исполнить весьма амбициозный номер в духе Басби Беркли*. Участники демонстрировали поразительную слаженность, видимо как-то связанную с нанозитами в их мозгу, однако тела их оставались слабыми, неуклюжими, плохо скоординированными. Впрочем, плясали они от души, так что все равно получалось хорошо.

– Неужели слопали?

– А?

Девушка встрепенулась, как птичка, словно до сих пор не замечала Хакворта.

– Неужели хартлендеры действительно поверили в историю о пьяном пилоте?

– Да какая разница? – сказала девушка.

Хакворт рассмеялся. Актриса говорила с ним как со своим, и это было приятно.

– Вопрос не в том, – продолжала девушка тише и чуть философски. Она выдавила в пиво ломтик лимона, отпила глоток. – Вера – не бинарное состояние, во всяком случае здесь. Разве кто-нибудь верит во что-нибудь на все сто процентов? Верите вы в то, что видите в этих фарах?

– Нет, – сказал Хакворт. – Сейчас я верю лишь, что ногам сухо, пиво хорошее и мне нравятся ваши духи.

Она немного удивилась, скорее приятно, но на лесть не поддалась.

– Тогда зачем вы здесь? Что за спектакль вы пришли смотреть?

– О чем вы? Этот, который идет.

– Но «этого» нет, а есть целое семейство спектаклей. Переплетенных. – Она поставила пиво и сложила руки, как дети, когда играют «это церковь, это дом». – То, что вы видите, зависит от того, какой канал вы смотрите.

– Мне не кажется, что я могу выбирать.

– А, значит, вы исполнитель.

– До сих пор я чувствовал себя крайне неуклюжим балаганным шутом.

– Балаганный шут может быть неуклюжим?!

Это было не смешно, но сказано как острота, и Хакворт вежливо хохотнул.

– Похоже, вас выбрали в исполнители.

– Неужели?

– Обычно я не выдаю профессиональных секретов, – продолжала она тихо, – но в исполнители, как правило, выбирают того, кто пришел сюда не просто смотреть зрелище.

Хакворт запнулся и некоторое время не мог отыскать слова.

– Такое… такое возможно?