Алмазный венец севера

Как на ладони госпожи Велерины объявился довольно приличных размеров удлинённый ларец, Ларка даже не приметил — да что там, бродячие магики на ярмарке штуки и похлеще откалывали… но волшебница вернула чашечку на стол (да не просто, а в блюдечко!) и откинула крышку.

— Раз ты кузнец — расскажи, что сможешь, об этом… рука волшебницы извлекла под постепенно проясняющийся свет тонкий кинжал.

— На стол покладьте, ваше-ство, — с отчего-то пересохшим горлом выдохнул не сводящий с оружия взгляда Ларка. — Нельзя такое из рук в руки…

На узкой грани блеснул тускло-белым солнечный лучик. Железо. Да не простое, а холодное — оно никогда не знало жара горна и ужасов ковки. Не появилось в неистовой вспышке магии или по прихоти колдуна. Нет, такие вещицы вырастают в земле сами. Медленно, словно самоцветы — и даже старый кузнец из Гречанки, который объяснял когда-то мальцу тонкости работы, не знал, как и отчего такие дела происходят…

Волшебница слушала, едва заметно кивая головой — похоже, это всё было для ней не новостью. Как и то, что такое железо куда прочнее и твёрже обычного, но ни точить, ни подвергать переделке такой клинок не стоит.

Ларка так и не прикоснулся к хищному узкому стилету с наборной рукояткой. Клинок больше походил на тонкий длинный кристалл, чем на обычный для кинжала — парень чуть пригнувшись рассматривал такое всего лишь пару раз виданное диво.

— Да вот, ваш-благородие, проклятие на ём лежит старое. С кровью, потому лучше за него не браться лишний раз, — он чуть покачал в неодобрении головой, обнаружив исцарапанное лезвие и даже пятнышко ржавчины.

— Сможешь поправить дело? — волшебница подняла голову, и парень подивился — какая тоска и безнадёга промелькнули в этих небесных глазах.

— Делов-то! Любой кузнец перекуёт. Проклятие с жаром уйдёт, но тогда будет обычное железо, хоть и очень чистое — не холодное как раньше.

— Так сможешь или нет? Без перековки, — глаза Велерины вцепились в Ларку с такой силой, что тот почувствовал будто его выворачивают наизнанку.

Он честно признался, что никогда не пробовал — но есть тут одна хитрая задумка. Если госпожа волшебница изволят рискнуть да при том заверят, что в случае чего наказывать не станут…

— Прохвост, — в полном несоответствии со своими словами, волшебница засмеялась счастливо и от радости вновь повисла на шее, да ещё и ножками в воздухе заболтала. — Даю, даю слово. Но если выйдет… проси тогда, чего хочешь.

Судя по едва мелькнувшей и тут же исчезнувшей улыбке Ларки — чего просить, когда тебя обнимает такая краля, тут и двух мнений быть не могло. Впрочем, зорко всматривавшаяся через глаза прямо на донышко души волшебница всё прекрасно поняла.

— Даю слово — никаких наказаний или штрафов. Когда? — и понимающе вернулась в своё кресло. Впрочем, и там вертелась как на иголках. — Ведь это фамильный кинжал. Мне от учителя, ему от его, а тому тоже…

Едва переведя дух после отшибающего всякое соображение женского обаяния, Ларка кое-как проворчал — полная луна вроде через две седмицы?

— Пятнадцать, считая с сегодняшнего, — волшебница с хорошо заметным нетерпением выслушала совет в вечер перед тем самым принести этот проклятый клинок да потом помочь немного.

— Ну, и погоду бы сделать ясную да тихую, — Ларке и самому интересно было — справится ли? Железо не вязкая и мягкая медь, оно куда более прихотливый металл. А уж тем более холодное — редкость, говорят, несказанная.

В общем, завёлся не на шутку. Да какой уважающий себя кузнец от сложной и почётной работы откажется? Есть возможность что-то совершить, да чему-то научиться — ну, и награда в случае успеха тоже лишней не будет…

А вечером того же дня, когда Ларка побывал в гостях у госпожи Велерины, в казарме девятого отряда появилась она сама. В неизменном розовом придворном платье, изящная и красивая, она казалась здесь столь же уместной, как роза в зарослях чертополоха. Но знаете, не всё то мягко, что мягким кажется — волшебница без лишних слов шарахнула в пол ослепительной молнией. Да так, что только обгорелые паркетины в стороны разлетелись.

— Мальчики налево, девочки направо… строиться, — пугающе-равнодушно процедила она, а потом загнула такую фразочку, что рты кадетов растянулись до ушей от восторга, а ноздри кадеток затрепетали от еле сдерживаемой обиды.

Но рыжий из девятой и тут решил выпендриться — это в каком смысле мальчики-девочки? Понятие-то растяжимое — ну, и напросился, ясное дело.

— Сутки гауптвахты — за нахальство и непонятливость… остальные, у кого мужского достоинства только и всего-то, что в штанах — налево. Сучонки с дырками меж ног — направо. Или что-то здесь нужно ещё разъяснять? — промолвлено это было таким ангельским голоском, с такою сладкой и многообещающей улыбкой, что мигом всё уразумевшие "девятки" выстроились как надо.