Алмазный венец севера

— А вот объясни мне, адмиралу королевского флота Его Величества фон Триеру — что оно такое есть, свобода? — благодушно прищурился тот. — Своими словами, как понимаешь.

Странные речи вели эти господа… хотя справедливости ради стоило признать, что штатский по-прежнему стоял у двери, чуть брезгливо поджав тонкие губы. И хотя он оказывался заключённому решительно незнакомым, да и не проронил до сих пор почти ни единого слова — но контрабандист невесть каким чутьём сразу признал в том важного коронного. Если не магистра ордена сыскарей, то уж королевского судью точно.

— Ну, это когда можно идти куда хочешь и делать что в голову взбредёт… — осторожно ответил узник, стараясь не особо шуметь гремевшей от малейшего движения цепью.

— Так-так… выходит, свобода это полная вседозволенность? — адмирал пренебрежительно усмехнулся в седой ус и покачав головой пожаловался своему спутнику. — Странно, а ведь в бумагах вроде написано, что из дворян — думал я, что человек образованный да соображающий.

Выпрямившийся в углу контрабандист в задумчивости чуть склонил голову и даже повернул её влево, что отнюдь не укрылось от внимания вроде бы беззаботно и вольготно расположившихся в камере гостей.

— Ну хорошо… свобода принимать решения, возможность выбора.

Адмирал переглянулся с штатским, и оба еле заметно усмехнулись.

— Что ж, уже теплее, — чуть скрипучим голосом отозвался коронный. — А если ещё чуть подумать? Только прямо — отличать чистосердечие от лукавства я умею.

Заключённый бросил на того быстрый взгляд исподлобья. Хотел ответить что-то резкое — но всё же сдержался, промолчал. Мгновения утекали за мгновениями, хоть и имели здесь совсем иную цену, нежели на поверхности. Неслышно цеплялись зубчиками друг за друга шестерёнки размышлений в голове заключённого, и от того в камере поднимался неслышный шелест.

— Свобода это осознанная необходимость при выборе пути.

Некоторое время пришлые с интересом прислушивались к неумолкающему эху беззвучно метавшейся в сыром каменном мешке мысли. Пробовали её словно на вкус, испытывали так и эдак на растяжение, прежде чем старый адмирал задумчиво покивал.

— Что ж, неплохо. Но если вернуться к вашей первоначальной версии, молодой человек — кем тогда оказываются те, кто… э-э, как там вы сказали… бредут куда хотят и чудят что взбредёт?

Заключённый хмыкнул, покачал головой, отчего качнулись лохмами его длинные волосы, и вздохнул.

— Подневольные. Рабы своих страстей и желаний.

Странно! Адмирал откинулся назад и некоторое время смотрел куда-то в такую даль за каменной стеной, что обоих присутствовавших на миг охватило тягостное чувство. Такова оказывалась сила мысли, что едва не утянуло их в безбрежные просторы над весело плещущимися волнами…

— Так вы свободный человек — или раб? — наконец поинтересовался флотоводец у обретавшегося в камере узника.

Тот сначала глянул на сияющие алой медью массивные оковы и горько усмехнулся. Потом призадумался и тряхнул головой.

— Свободный, — твёрдо ответил он. — Невзирая даже на это.

И легонько загремел цепями.

— Помните о том — всегда, — негромко посоветовал заслуженный адмирал.

А потом призадумался надолго о чём-то и затем вполголоса, с эдакой задушевностью поинтересовался — правду ли говорил штурман с бывшей шхуны контрабандистов, чей труп одному магику в чёрном плаще всё-таки удалось кое-как допросить — правда ли, что некий капитан знает секретный фарватер сквозь отмели и рифы напротив крепости Марыч? Вроде бы не седмицу тащиться кружным путём, а чуть ли не за два дня напрямик проскочить можно.

Коль скоро адмирал королевского флота уж никак не та птица, дабы интересоваться подобными тонкостями из праздного любопытства, узник тут уже задумался надолго. Выдать коронным лоцманам секретную тропочку, практически случайно найденную ещё дедом на своей вертлявой шхуне? Немыслимо… и всё же, свобода — вот уже она, почти рядом, стоило только руку протянуть. Вернее, сказать да. И всё же, сын, внук и правнук мелких островных лордов, веками промышлявших торговлишкой всяким-разным да при случае не брезговавших взять на абордаж отбившуюся от каравана купеческую лоханку, отчего-то медлил.

Прикидывал так и этак, тоже смотрел куда-то сквозь постылый хладный камень — и когда перед его глазами с квиррком пролетела белокрылая чайка, взор отчего-то захлестнуло горько-солёной волной. Только, не океанской… слёзы отчаяния и стыда брызнули на щёки, когда заключённый опустил голову и еле слышно прошептал.

— Да… да, да — будьте вы прокляты!

Но моряк даже не почесался после произнесённого от всей души проклятия — уж адмиралы королевского флота, да и старшие чины на совесть были защищены от подобных пакостей. Зря, что ли, в Адмиралтействе получала жалованье старая морская ведьма? Мало того, поганая старушка добросовестно зачаровывала солёным словцом каждый вновь построенный или прошедший ремонт корабль — и моряки не чаяли в старой плесени души. Уж эскадры и флотилии святош королевскуму флоту и в подмётки не годились. Равно как и командиры их.