Алмазы Джека Потрошителя

– Ты – Кэтти? Он говорил о тебе.

Мимолетная улыбка. Румянец на щеках. Она – просто чудо.

– Впустишь? – Стараюсь улыбаться так, как будто встреча с ней – самое радостное событие в моей жизни. Получается легко, ведь я действительно рад.

И Кэтти верит, она открывает дверь, позволяя мне войти. Приняв пальто, шляпу и перчатки, она предлагает пройти в комнату. Обещает сделать чай, и я что-то отвечаю, про ее красоту, которая превратит чай в божественный напиток.

Кэтти смеется.

Наверное, я мог бы соблазнить ее. Или купить, что куда как проще, когда имеешь дело со шлюхой. Но это было бы совсем уж непорядочно.

Чай она умеет заваривать и подавать. В ее движениях мне видится та естественная грация, которая свойственна многим диким существам.

– А вы и вправду доктор? – спрашивает Кэтти, видимо не имея иного повода для беседы.

– Да.

– И хороший?

– Смею надеяться. Ее величество пока не жаловались.

Мальчишечье хвастовство, но до чего приятно видеть ее удивление – и благоговение. И недоверие.

– Она даже наградила меня титулом баронета.

Осторожный кивок.

– Но ты можешь называть меня Джоном.

– Джон… – Собственное имя в ее губах имеет особый вкус. – Джон, а ты… вы… поможете Фреду? Он плохо спит. И совсем ничего не ест. Талдычит: дескать, мне уехать надо. Куда мне без него ехать?

К морю, где мой поверенный купит дом. Для нее. И для меня, пусть она пока об этом не знает. Но разве могу я противиться голоду?

Не знаю. Попробую.

– Я поговорю с ним. – Обещание, данное Кэтти, легко сдержать.

Мы вместе ждем Абберлина. И я наслаждаюсь каждой секундой ожидания.

Пытка случайных прикосновений. Ее влажноватая кожа, запах, который хочется поймать. Низкий голос, который взлетит, стоит задеть струны сухожилий в скрипке ее тела.

Волшебная шкатулка сути.

Алмазы внутри.

Появление Фредерика неожиданно.

Кэтти краснеет, как будто сделала что-то, чего не должна была. Двусмысленность приличий, примененная к особе легкого поведения.

Следует успокоиться. Мы приветствуем друг друга, и странная холодность слышится мне в словах Абберлина. Уж не ревнует ли славный инспектор? Опасная игра. И тем интересней.

– Извини, – говорю я, когда Кэтти исчезает в соседней комнатушке. – Мне просто надо было побеседовать с тобой там, где никто этого не увидит. И я подумал, что… это по вчерашнему твоему вопросу.

Мне легко изображать волнение и смятение, ведь я действительно взволнован и смятен. Расхаживаю по комнате. Прикасаюсь к вещам, словно бы невзначай, стремясь отыскать опору.