Алмазы Джека Потрошителя

Ухожу. Чувствую спиной его взгляд. И с трудом сдерживаюсь, чтобы не обернуться. В этом взгляде мне видится совсем иной интерес.

Вечером я раскладываю пасьянс из камней.

Синий. Красный. Желтый. Зеленый.

Алмазы зачаровывают. А сколь прекрасны будут они, ограненные… и ведь Абберлин не способен оценить их красоту. Хранитель – вот кто он. Библиотекарь, рьяно блюдущий сохранность коллекции, но не умеющий читать. Слепой сторож картинной галереи. И глухой смотритель оперы.

Он прячет немыслимое богатство, а сам обретается в совершенно ужасном месте, терзает себя голодом… и ладно бы этому имелось логическое объяснение.

Слезы смерти.

И Кэтти Кейн.

Надо бы взглянуть на нее. Или не надо? Четыре драгоценных глаза смотрят на меня, ожидая, когда же я буду достаточно смел, чтобы принять решение.

Фредерик Абберлин окончательно утратил разум, связавшись со шлюхой.

Так мне сказали, и я поверил, потому что сложно представить, что Абберлин сумеет найти общий язык с нормальной женщиной. И связь эта принесла ему облегчение.

Но сочетаться законным браком… уехать из Лондона… это чересчур.

Эта женщина меняет Абберлина. И как предугадать, куда приведут эти перемены? Я должен взглянуть на нее. И понять, не будет ли лучше поступить с ней так, как с другими шлюхами.

Что ж, у меня имеется повод для визита.

На следующее утро Мэри вновь пожаловалась на недомогание. Она осталась у себя и попросила не беспокоить ее, видимо не доверяя моим врачебным умениям или же просто не желая меня видеть. Пожалуй, так даже лучше.

Я показываюсь в клинике – мой распорядок не должен претерпевать существенных изменений – и провожу несколько операций, достаточно простых. Обращаю внимание, что вид крови весьма волнителен, но куда сильнее влекут меня внутренние органы, спрятанные в женском теле, будто драгоценности в шкатулке. В какой-то момент я начинаю видеть их камнями – красными алмазами в оправе плоти.

В четыре пополудни я мою руки. Прощаюсь. Ухожу.

Мне известен адрес, по которому проживает Абберлин, но меня вновь поражает убогость этого жилища. Поднимаюсь. Стучусь в дверь.

Открывают без вопросов. И я замираю.

Это лицо… хрупкие черты. Смуглая кожа. Пятна веснушек. Солнечный зеленоглазый леопард с тонкой шеей.

– Здрасте, – сказала девица с выразительным акцентом. – А вы кто будете?

– Доктор Уильям, – я приподнял шляпу и поклонился. Шлюхам нравится, когда к ним обращаются как к благородным дамам. – Друг инспектора Абберлина.

– А его дома нету.

Она разглядывала меня с прищуром, и рыжие ресницы бросали длинные тени на щеки.