Алое восстание

— Оставим семейную тему, Дэрроу, — надменно хмурится он. — Вопрос в том, чего ты хочешь за свое молчание. Августусы не принимают подарков и никому ничего не должны. Ты можешь рассчитывать на награду, но только при одном условии…

— Что оставлю в покое вашу дочь?

— Нет. — Он внезапно разражается резким смехом. — Только глупцы беспокоятся о чистоте крови. Мне безразлична репутация семьи и длина родословной, все это пустое тщеславие. Имеет значение только сила, способность властвовать над другими — то, что у тебя есть. — Губернатор наклоняется ближе. В его зрачках я вижу умирающую Эо. — У меня много врагов, сильных врагов.

— Семья Беллона, — киваю я.

— Есть и другие… Да, у императора Тиберия Беллона более полусотни племянников и племянниц, не говоря уже о девяти детях. Голиаф, Карнус… Кассий, его любимчик. У него сильное потомство, мне повезло меньше. Был сын, который стоил всех отпрысков Тиберия, вместе взятых… но Карнус убил его. — Он на мгновение замолкает. — Остались племянник с племянницей, сын и дочь. Вот почему мне нужны подопечные… Короче, условие мое следующее. Ты получишь все, что пожелаешь. Я куплю тебе розовых, черных, серых, зеленых — каких угодно и сколько угодно. Подпишу направление в Академию флота, ты будешь командовать звездными кораблями и покорять планеты. Обеспечу поддержку и финансирование даже сверх того, что требуется от патрона. Представлю верховной правительнице… Все это, если ты будешь молчать… и если станешь одним из моих приближенных, верным соратником — членом моей семьи.

Иными словами, предать свой род, отказаться от фамилии. Пускай Андромедусы выбраны наугад, пусть я самозванец, но такое предложение отзывается в душе болью. Я понял, что он это скажет, но не знаю, что ответить.

— Вы уверены, что солдаты вашего сына не проболтаются?

Он презрительно фыркает:

— Меня больше беспокоят твои командиры.

— Из моей армии мало кто в курсе, а те, кому известно о вашем участии, не скажут ни слова.

— Ты так им веришь?

— Я их лорд-примас.

— Что, серьезно? — Он смотрит в недоумении, словно я открылся ему в незнании законов гравитации. — Мальчик мой, как только твои друзья рассядутся по челнокам, вся их верность рассыплется в прах. Одни отправятся служить к лунным лордам, других заберут губернаторы газовых гигантов. Кто-то окажется в самой столице. О тебе будут вспоминать как о легенде далекой юности, только и всего. Можно хранить верность человеку, но не легенде… Когда-то я был таким же, как ты, тоже первым на курсе, и что? Верных друзей я здесь не приобрел.

— Так было раньше, но не теперь! — Собственная горячность удивляет меня. — Я освободил рабов, поднял тех, кто упал. Старому поколению не понять, что это значит.

С раздражением вновь слышу его смех.

— Ах, Дэрроу, Дэрроу… Каждое поколение думает так. Нет ничего нового под солнцем.

— Мы на самом деле другие!

Пускай говорит что хочет, но я прав. От моей искры вспыхнет огонь во всех мирах. Я стану молотом, разбивающим цепи!

— Есть школа, и есть жизнь, Дэрроу, — продолжает Августус. — Здесь ты царь и бог, но в реальности богов нет. Жаждущих ими стать сколько угодно, но на то мы и нобили, чтобы таких сдерживать. Многие до тебя побеждали в училище и добивались успеха за его стенами, ты не исключение. И не надейся, что все теперь склонятся перед тобой и будут тебе верны. Без помощи сильных не достигнуть высот, и моя поддержка — это лучшее, на что ты можешь надеяться.

Я предаю не фальшивую семью, а настоящую, свой народ. Одно дело — школа, но идти под крыло этого дракона… позволить ему приблизить меня, окружить роскошью, в то время как мои родичи, моя плоть и кровь, голодают, горят в шахтах и гибнут… Сердце мое рвется от боли.

Золотые отпрыски губернатора не сводят с нас глаз. Наблюдают и Кассий с отцом, на их лицах следы слез. Бедный Юлиан… Как бы мне хотелось оказаться сейчас в Ликосе со своими, ощутить руку Кирана на своем плече, обнять Лианну, сидеть за столом на кухне и смотреть, как мать готовит ужин. Вот что такое настоящая семья — любовь. Эти люди, что вокруг, думают только о славе, победах и родовой чести, но ничего не знают о любви. Здесь не семьи, а команды, играющие в свои тщеславные игры. Губернатор даже не поздоровался со своими детьми, этому деляге важнее заполучить меня.

— Смешно, — вырывается у меня.

— Смешно? — грозно хмурится Августус.

— Смешно, как одно-единственное слово может изменить всю твою жизнь, — поспешно продолжаю я.

— Ничего смешного, — качает головой губернатор. — Золото и сталь дают власть, но наибольшей властью во всех мирах обладает слово.

Задумчиво гляжу на него, улыбаюсь. Он и сам не знает, насколько прав. Только песни еще сильнее. Слова будят разум, а мелодия — сердце. У нас, алых, песни и танцы в крови, и не ему рассказывать мне о власти слов.

— Так что ты ответишь? — нетерпеливо спрашивает Августус. — Да или нет? Второй раз предлагать не стану.