Alouette, little Alouette…

Священник нахмурился:

– Несмотря на то что в греческом, откуда пришла наша вера, слово «поп» означает «священник», а «попадья» – жена священника, в нашем языке это приобрело нездоровый оттенок в простом народе.

– Но мы верны традициям, – возразил Френсис. – И своей исконной вере, а там поп – это поп!

Священник покачал головой:

– Все же предпочитаю, чтобы меня называли отцом. Можно без прибавки «святой».

За их спинами фыркнул Евген:

– Какая скромность!

Кто-то усмехнулся, Максим ответил предельно вежливо:

– Простите, но у меня есть отец.

Священник сказал с укором:

– Но так принято…

– Не здесь, – отрезал Максим, медленно закипая. – Если хотите, можем называть вас товарищем Александром или господином Зельманом. Может, даже мсье или сэром… Нет, сэр – рыцарское обращение, а священники в те времена ездили только на мулах…

– Мусью, – подсказал Георгий. – Как там у классика, «ну погоди, мусью…»

– Панове, – предложил Евген. – Он похож на пана. Только не на пана, а на пана добродия.

Священник покачал головой:

– Это неприемлемо.

– Но не по имени же вас звать? – возразил Максим. – Это только между друзьями… Можем по фамилии, хотите?

Священник сказал благочестивым тоном:

– Давая обет, мы отрекаемся от прежней жизни и прежних имен.

– Ух ты, – сказал Френсис с уважением. – Как в Запорожской Сечи! Помню Юла Брюннера, как он громил поляков…

Георгий толкнул его в бок.

– Ты что? Громил Тарас Бульба, а Юл Брюннер играл его в «Великолепной семерке».

– В церкви, – произнес священник, – мое имя Георгий. Можете по церковному имени с непременным добавлением в начале «брат». «Брат Георгий» меня вполне устроит.

Максим помотал головой:

– Простите, у меня хоть и нет братьев, но, глядя на вас, заводить их совсем не хочется. К тому же у нас уже есть Георгий. Вот он стоит, настоящий, может обидеться. Даже точно обидится.

Священник сказал со вздохом:

– Сын мой, но…

Максим прервал:

– Послушайте! Я не ваш сын. У меня, как я сказал, есть отец. Давайте тогда так, поскольку я человек вежливый, я буду к вам обращаться на вы…

Священник кивнул:

– Разумеется.

– Вот и хорошо, – сказал Максим. – Потому можете пока осмотреться. Кофе вот там, автомат уже настроен, только скажите, какой именно вам нужно. Чувствуйте себя, конечно, не в церкви, но так, чтобы могли доложить с чистой совестью в своем ведомстве, что все осмотрели и даже освятили. Если вдруг мне что-то от вас понадобится, что крайне маловероятно, буду обращаться «Эй вы!».

Священник сперва благодушно кивал, но в конце поморщился, как-то ощутил, что хоть и на «вы», но что-то в нем не совсем, брови сдвинулись, явно начинает продумывать компромиссный вариант.

Френсис быстро взглянул на Максима, шеф что-то упускает, сказал с достоинством:

– Ну… а я, как заместитель по хозяйственной части, говорю радушно: добро пожаловать! Стола и стула вам предоставить не можем, у нас тесновато, сами видите, да и не будете же вы у нас торчать здесь весь рабочий день, как понимаю? Так это, заглянете разок, посмотрите насчет Содома и Гоморры, и отбудете…

Священник кивнул, сказал густым голосом:

– Это хорошо, что беретесь сами наводить у себя чистоту в душах и сердцах. Мне это лепо.

– А нам даже и бяше! – подхватил Френсис. – Я рад и счастлив, что наука и религия находят точки соприкосновения и рука об руку идут назад-вперед в светлое будущее постройки Царства Небесного Сингулярности!

Священник посмотрел на него набычившись, при его массе это выглядело почти устрашающе.

– Да понимаю, – сказал он мрачно, – что вы видите! Но вы ошибаетесь, полагая, что я представляю некую темную силу мракобесья. Церковь, если вы еще не знали, больше всех выступает против мракобесья, суеверий, гаданий, гороскопов и всей этой дури, до которой так падки глупые и слабые люди.

Френсис спросил быстро:

– А как насчет вещих снов?

Священник сказал твердо:

– Никаких вещих снов не бывает!

– Правда? Почему?

– Никто, – сказал священник веско, – не может знать планы Господа нашего. Потому вещие сны, как и глупые предсказания, – все суеверия и знак немощи духовной.

Френсис сказал прислушивающемуся издали Максиму:

– Если слово «духовной» заменить на «интеллектуальной», то весьма как бы.

Максим огрызнулся:

– И ты хочешь помирить науку и опиум народа?

Френсис отшатнулся.

– Свят-свят!.. И в мыслях не было!.. Но для отчета и задурманивания масс начальств можно. Отец… гм… уполномоченный из церкви понимает щекотливость ситуации. Потому мы можем работать вместе или хотя бы не мешать друг другу. Вместе – это когда каждый делает свое дело и не лезет к другому.

Глава 12

Еще около часа священник просто прогуливался по огромной территории лаборатории, так это выглядело, потом подошел к Максиму и долго стоял у него за спиной, словно понимая, что происходит на дисплее.

Максим постепенно накалялся, священник как будто чуял, а может, и чуял, профессия обязывает, вдруг сказал негромко:

– Я придумал, как вы можете обращаться ко мне…

Максим обернулся, так жутко перекривив шею, что в затылке стрельнуло.

– Ну?