Алпамыш

Десятитысячеюртный байсун-конгратский народ бия Байсары, шумя и хлопоча, с криком «ха» — стал трогаться с места. Байсарыбий, приказав своим людям гнать весь его скот, возглавлял караван свой со скарбом своим, с казной своей, с драгоценностями. Ехал он на иноходце отличном. Женщинам тоже подали хороших коней. Мать Ай-Барчин отобрала для дочери гнедого иноходца, оседлала его золотым седлом со стременами золотыми, золотую сбрую надела на него, подтянула подпругу, положила на седло бархатную, пуховую подушку — повела коня к Барчин-ай. Крики и шум услыхав, увидав, что народ в откочевку собирается, увидав, что мать ей коня подводит, — заплакала Ай-Барчин и такое слово сказала:

— Для чего мне подан этот конь гнедой?
В путь зачем пускаться за своей бедой?
Чую наперед я свой конец худой!..
Что с моим отцом случилось, — не пойму!
Расцвела, как поза, я в родном дому, —
Неужель достанусь калмыку тому?
Сердца моего да не сгорит юрта,
Пусть она не рухнет, не стоит пуста!
Слишком рано роза сорвана с куста!
Как листок осенний, стану я желта!..
Что с моим отцом случилось, не пойму!..
Верной мужу быть всегда жена должна,
Но при нем вазиром быть она должна, —
Держит мужа ум в своих руках жена.
Если муж решил вступить на ложный путь,
Трудно ли жене придумать что-нибудь,
Обмануть его, на верный путь вернуть?
Что с моим отцом случилось, не пойму!
Матушка, послушай дочь свою Барчин!
Если ей румянец алой розы дан,
Пусть не пожелтеет, как сухой шафран.
Что с моим отцом случилось, не пойму!..
Снарядила ты напрасно мне коня.
На чужбину, мать, не увози меня!
Дочь свою за слово дерзкое прости, —
Увезешь — смотри, из рук не упусти.
Неужель не можешь ты меня спасти?
Ты свое дитя заставила рыдать, —
Родину свою должна я покидать,
Вряд ли вновь ее придется увидать!
Что с моим отцом случилось, не пойму!..
Школьных не увижу я друзей своих,
Жить придется мне средь калмыков чужих.
Много бед мы все натерпимся от них!
Розы по весне румяно зацветут,
Соловьи, любовью пьяны, запоют,
Только я веселой песни не спою, —
Я, бедняжка, слезы горькие пролью
Там, в стране калмыцкой, в том чужом краю.
Там похороню я красоту свою!
Калмыки спокойно жить нам не дадут,
Будут притеснять, жестоко угнетут,
Вашу дочь, быть может, в рабство продадут!
Чем же, мать моя, нам худо было тут?..
Что с моим отцом случилось, не пойму, —
Образумь его, вазиром будь ему!

Речь эту выслушав, мать Барчин-ай стала ее утешать, наставлять — и такое слово ей сказала: