Альпийский синдром

Иван Николаевич обедал, сидя лицом к входу. Кожа на его загорелых щеках двигалась вместе с мощными, как у бульдога, челюстями, бегал туда-сюда крупный кадык, рот был ал и влажен, и даже волчьи уши торчали не так сторожко, как во время нашей последней встречи.

– А! – степенно проглотив очередной кусок, он размашистым жестом пригласил нас к столу. – Отобедайте со мной. Верно, Вася привез голодным? – подмигнул он, а когда я водрузил на стол бутылку коньяка, купленную для этого случая в супермаркете, крякнул и потер руки: – О! Какой обед без ста грамм! Но я, с вашего позволения, приму водочку…

– Водочку так водочку! – сказал я, пододвигая свою рюмку.

На столе стоял хрустальный графин, наполовину полный и запотевший в тепле. Ухватив за горлышко, Иван Николаевич изволил налить каждому по полной стопке, хитро глянул – и мы со звоном чокнулись, как три охотника на привале.

– Закусывайте, пока горячее принесут, – кивком указал на стол Сусловец, затем позвал: – Маня! Давай неси суп! – И, встретившись со мной взглядом, с усмешкой добавил: – Мы люди простые, Евгений Николаевич. Селедочка с луком, колбаска, салат из огурчиков-помидоров – просто и питательно. И супец с говядиной. А всякие там деликатесы – омары, устрицы, лягушачьи лапки – не уважаю: никакого толку, одно баловство. Зато селедочка, а?

Появилась Маня с супницей в руках. Супница сверкала великолепным белоснежным фарфором. На дородной, пышущей здоровьем румяной Мане топорщился и нежно похрустывал накрахмаленный фартук. Повсюду – на потолке, на стенах, на паркетном полу, на руках и лицах – плясали солнечные зайчики.

Пока мы с Мирошником звенели ложками-вилками, Сусловец, первым закончивший трапезу, откинулся покатой спиной на спинку стула и, как бы свысока наблюдая за нами, пустился в рассуждения, очень похожие на обыкновенную похвальбу. Я слушал вполуха, поскольку чувствовал себя все более стесненно, неуютно, и запомнил только обрывки смыслов и некоторых несвязных фраз.

– …купил в доме квартиру, другую, потом пристроил офис, пробил в стене двери – и вся недолга. Разрешение? Пусть бы попробовали не дать разрешение! Я, между нами, скупил почти весь город. Завод железобетонных конструкций мой, молокозавод мой, крупорушка, станция техобслуживания, кафе, два магазина – мои. А если все в один момент станет? Тогда городского бюджета как не бывало! Потому как главный налогоплательщик – я! И мне не позволят? Вот им, красавцам! – скрутил он кукиш и обвел им все четыре стены. – А еще вот что…

Тут я едва не подавился налистником, принужден был запить кусок, едва не ставший поперек горла, минеральной водой и невольно пропустил начало следующей фразы.

– …а брат, Генка, он как помешанный: у него в машине всегда ружье. Я говорю: смотри, в кого-нибудь пальнешь… Соблазн всегда есть, говорю ему. А он: люблю, понимаешь, оружие! Верно: у него шашка, охотничий карабин, еще какая-то хрень. Потому как молодой, гормон возбудился и не дает жить. Пусть! Женится – перебесится. Главное, чтоб не заигрался. Верно я говорю, Евгений Николаевич? – Я покивал головой, а про себя подумал: когда-нибудь потом перебесится, а пока возит в автомобиле заряженное ружье, и это – при коротком уме и бешеных дергающихся губах. – А еще у Генки страсть к машинам. Любит погонять с ветерком. На днях задавил козу – вылезла, тварь безмозглая, с обочины на дорогу. Я, конечно, заплатил, мне не жалко, была у человека коза… Но хозяин какой-то… Да! Говорю ему: что за цена? Она что у тебя, золотая? Мекает под гармошку, что ли? Но заплатил, черт с ним! Ссориться с людьми не с руки, у меня большие планы на следующие выборы.

Тут он спохватился, что-то прикинул в уме и вдруг спросил, доволен ли я ремонтом злополучной «семерки». Еще бы недоволен! Но мне все более тягостно было находиться в этом блистающем чистотой и достатком доме, слушать самодовольный треп хозяина и от невозможности подняться и уйти наливаться минеральной водой. И потому, когда Сусловец выбрался из-за стола и предложил: «А давайте кое-что покажу вам», – я со вздохом облегчения поднялся, и мы с Мирошником двинулись за ним вслед.

Через внутренний переход мы спустились в гараж, оборудованный под домом. Щелкнул тумблер, и в сиянии ламп дневного света заблестел, заиграл серебром кузов шикарного легкового автомобиля.

– «Мерседес»! С ноля! – восхитился у меня за спиной Мирошник.

– Подарок жене на день рождения, – надувая щеки, пояснил Сусловец и с легким щелчком распахнул водительскую дверцу. – Небольшой, «цэшка». В самый раз для молодой женщины. Пусть ездит. Мы недавно женаты, она у меня вторая, Виталина. А первой нет давно и не надо; живет себе где-то, и черт с ней! А, Вася?

– Пусть живет, – милостиво разрешил Мирошник, забираясь в кабину «Мерседеса». – Эх, для моей комплекции маловат! Тесно, будто в ящике. Как по мне, лучше, чем «Волга», машины нет: едешь как на диване…

– Ну вот, и здесь был Мирошник! – раздался насмешливый голос, и, обернувшись, я увидел молодую женщину, спустившуюся в гараж вслед за нами. – Вася, а Вася, может, и наряды мои примеришь?