Альпийский узел

Свинца на этого типа явно не пожалели. Отмучился – лежал, картинно отбросив руку. Андрей опустился на колени, ощупал карманы. Документов не было – значит, учили эту публику увертываться от патрулей. Курительные принадлежности тоже отсутствовали – спортсмен, заботился о своем здоровье. Одет был опрятно, но усредненно, в толпе в глаза не бросился бы.

Андрей поднялся, отряхнул колени. Ладно, не беда, как прежде ничего не знали, так и дальше не будем знать…

– Все в порядке, бойцы, пристрелили, да и черт с ним.

– Что дальше, товарищ майор? – спросил ефрейтор.

– Что хотите, сами намусорили – сами и убирайте. Шучу, спасибо, выручили. Как фамилия?

– Ефрейтор Жарков, – вытянулся по струнке старший патруля.

– Хорошо, запомню. Придумайте, чем укрыть, труповозку вызовите – и в морг городской больницы. Ссылайтесь на меня. Потом разберемся.

На негнущихся ногах Гордин вернулся во двор и даже не сразу вспомнил, куда направлялся. Все планы насмарку из-за этого паршивца… Что-то не давало покоя, трепало нервы. Это было покушение – именно на майора контрразведки. Убийца за ним следил – видимо, от здания магистрата, ждал подходящего момента, чтобы напасть, и прекрасно ориентировался в лабиринте подворотен. Обогнал по параллельной улочке, ждал на выходе из арки. Но не срослось: у майора сработала интуиция, и сломанный «Мерседес» оказался под боком. Будь их двое – тогда конец, но убийца был один, уверенный, что справится. Значит, контрразведка на верном пути, и оперативников будут целенаправленно убирать, начиная с самого главного. Члены вражеской сети неплохо осведомлены. Двоих уже убрали, двое остались в магистрате, двое убыли в Трабен…

На этом месте он начал холодеть. Командир опергруппы не поехал в Трабен, отправил других. Враги это знали, могли наблюдать за тем, что происходит во дворе магистрата. Откуда взялся этот Трабен? От Хелены Хубер? Сомнения были серьезные, но любые поступающие данные требуют проверки – и противник знал, что их будут проверять. Считалось, что Гордин поедет в Трабен, но он не поехал, пришлось отлавливать его в пустой подворотне…

Озноб тряс нешуточный. Если в этих умозаключениях было хоть одно здравое зерно – новой трагедии не избежать! Андрей бросился в подворотню, полный скверных предчувствий…

Уже почти стемнело. Со ступеней магистрата навстречу Гордину сорвался лейтенант Гусев. Парень был явно взволнован.

– Вот вы где, товарищ майор… Беда у нас… Приняли звонок из Трабена, телефонировал младший сержант Лукьянов – он был в числе тех, кого вы отправили в деревню… В засаду наши попали… Полчаса назад это произошло, уже темнело… Они дорогу за деревней осматривали, вроде кто-то навел на нее. Под огонь подставились… Пулеметчик обстрелял со скалы, потом гранатами забросали… На открытом месте наши находились, спрятаться было негде… Пытались сопротивляться, но ничего не смогли сделать… Обе машины безвозвратно повреждены, погибли капитан Зинченко, лейтенант Лапчик, пятеро бойцов лейтенанта Маркуши… Лукьянова контузило, сознание потерял, смутно помнит, как подошли какие-то люди в штатском, посмеялись и ушли – решили, что все мертвые… Лукьянова в плечо подстрелили, весь кровью изошел – это и спасло… Очнулся – рация разбита, побрел в деревню – там что-то вроде управы, староста, или как там его… В общем, вошел – народ врассыпную, он к телефону, давай сюда звонить – у деревенских прямая связь с городом, требовал вас, попал на капитана Волынцева… Так орал, что слушать было невозможно – совсем парень слух потерял… Вас искали – нет вас нигде. Товарищ Волынцев две машины в ту деревню отрядил, скоро должны вернуться…

Андрей окаменел, навалился какой-то предательский паралич. Ведь чувствовал фальшь, но так хотелось верить в показания Хелены Хубер!

Он потрясенно смотрел, как к зданию подъезжают грузовики, как суетятся красноармейцы, вытаскивая тела убитых. Младшего сержанта Лукьянова перевязали, но он потерял много крови, самостоятельно передвигаться уже не мог. Его не стали выгружать, водитель дождался, пока выгрузят погибших, повез сержанта в госпиталь. Собрались люди, угрюмо смотрели. Многие бойцы утирали слезы. Застыл, превратившись в изваяние, лейтенант Маркуша. Украдкой шмыгал носом Женька Несмелов. Стал мучнистым старший лейтенант Булычев, тяжело дышал, силился продохнуть. Тела капитана Зинченко и Яши Лапчика были изрешечены пулями. В глазах молодого лейтенанта застыло недоумение: как же так, ведь я такой молодой, вроде неглупый… Зинченко в мертвой ярости все еще сжимал кулаки.

– Ничего, ребята, за всех отомстим… – пробормотал Булычев, пряча покрасневшие глаза. – Будет и на нашей улице праздник…

С каждым днем все тяжелее воспринималась смерть товарищей. Обидно умирать в канун Победы. Советские войска взломали оборону на Зееловских высотах, выходили на финишную прямую к Берлину. Южные границы рейха подвергались непрерывным ударам, фашистская империя скукожилась, каждый день теряя огромные территории. Даже самым фанатичным становилось ясно, что конец близок.