Алракцитовое сердце. Том I

— Верно: в некоторой мере все-таки возможно. — Голем улыбнулся. — Есть всякие хитрые приемы, которым учат солдат, чтоб те при ранении вернее дотянули до госпиталя. Встречаются и настоящие мастера управлять телом, даже безо всяких чар: они заставляют быстрее затягиваться раны, подолгу могут обходиться без воды и пищи, переносить жару или холод, ходить по битому стеклу и железной стружке, не раня ног. Но такое мастерство — большая редкость, требует тренировки и, как правило, тоже все-таки связано с управлением хинрой. Хотя я встречал исключения… Но это, повторюсь, редкость, и речь не о них, а о том, что постоянные манипуляции с потоками хинры постепенно изменяют тело: оно лучше служит, легче переносит болезни, медленнее стареет. Намного медленнее, если человек одарен с рождения и беспрестанно использует и развивает свои способности. Для меня нисколько не удивительно, что Венжар ен’Гарбдад все еще жив, и если он сейчас выглядит как старик — это свидетельствует лишь о времени, прошедшем с последней нашей встречи. На мне сильно сказалась болезнь и проведенные взаперти годы. Будь все как должно, я все же вряд ли дожил бы до нынешних лет; но останься я лежать и бездействовать в казематах — умер бы, не дожив и до сорока, несмотря на все свои немалые способности. И мой бедный отец после того, как я заковал его руки в золотые браслеты и тем лишил возможности контролировать хинру, за несколько десятков лет состарился и умер, как обычный человек. Природные способности к управлению хинрой и беспрестанная практика в них — вот два камня, на которых строится долголетие чародеев. Мы так крепко держимся за жизнь не из-за того, что можем творить чары, но потому как творим их… Слабой хинрой управлять почти невозможно, поскольку в таком случае нет, говоря образно, свободы маневра: весь объем хинры уходит на то, чтоб поддерживать постоянный, необходимый для жизни поток. Хинра может истощаться со временем или от перегрузок, но может и постепенно восстанавливаться, разгонять, усиливать сама себя — однако лишь тогда, когда поток уже имеет достаточную силу: как говорится, с четырех семян четырех полей не вырастишь… Ты видел сам: недавно я перешел черту. И лишь твое вмешательство одному тебе известным образом спасло меня от гибели.

— Я знаю от друзей, что старуха Вильма когда-то проделала похожее со мной, — сказал Деян. — Что это за колдовство, мне неизвестно, и я на него не надеялся… По правде, я просто не знал, что еще делать.

— Однако сработало: я жив и даже снова могу пройти от стены до стены, не свалившись. Но будь я слабее — уже ничего не спасло бы меня, — сказал Голем. — Тем, чьи способности малы, может помочь только обычное лечение, когда оно своевременно. Неодаренным можно продлить молодость и жизнь лишь незначительно, используя всякие фокусы, и никакие артефакты, чудо-снадобья и кушанья из мяса убитых чародеев тут не помогут… У тех, кто от природы одарен, но не учился контролю хинры, способности иногда прорываются сами собой: эта малость все же влияет на них и добавляет выносливости, позволяет выжить тогда, когда другие бы умерли. Однако для того, чтобы сделать свою жизнь более долгой или хотя бы более благополучной, им необходимо учиться использовать свои силы осознанно и ежедневно уделять время практике. Иначе итог будет печален.

— Лучше скажи прямо, к чему клонишь, — ворчливо сказал Деян.

— Ты вряд ли протянешь до старости, если вскоре не начнешь учиться. И наверняка проживешь меньше, чем если бы…

— Бросил все и сделался одним из вас, да? — перебил Деян. — Ты уже что-то такое говорил, но сам признавал, что это неточно, и один Господь знает, что из этого может выйти… Помню, в детстве я играл с друзьями в крепость, и те называли меня чародеем. Чародеем по прозвищу Цапля. Это смешно, не находишь?

— Ты не понимаешь. — Голем покачал головой. — Я не преувеличиваю. Для тебя это, можно сказать, вопрос жизни и смерти, пусть не завтрашней, но скорой.

— Да все я понимаю! — Деян поморщился, недовольный тем, что не удалось перевести раздражающий разговор в шутку. — Но до того меня тридцать раз может настигнуть смерть сегодняшняя, не так ли? Да хоть крыша вот сейчас на голову рухнет! Так что давай оставим это, а?

— Крыша твою голову не проломит, уж об этом у меня хватит сил позаботиться, — серьезно сказал Голем.

— Приятно слышать, — проворчал Деян. — Но лучше будет, если ты продолжишь о том, о чем начал.

Час уже был такой, что, по правде, еще лучше было бы лечь спать — но беспокойные мысли все равно не дали бы заснуть, а любопытство требовало дослушать до конца. Узнать, что все же творилось в голове у человека, уведшего его за сотню верст от дому и ознаменовавшего своим нежданным появлением конец всей той жизни, какую он, Деян Химжич, знал.