Алракцитовое сердце. Том I

— Род Ригичей восходит к первым владыкам срединных земель Алракьера. В числе моих дальних предков — два министра и без счету наместных императорских чародеев, не снискавших большой славы, но привнесших в родовую козну много золота, — сказал Голем. — Отец в своем поколении был единственным законным наследником. Дед — старый князь Микел Ригич — никогда не допустил бы его брака с бадэйкой, небогатой и не наделенной особыми талантами, но деда не стало еще за три года до того. В юности дед тайно объездил полсвета с тайными императорскими поручениями. Он слыл мастером по части разной коварной волшбы и большим охотником до женщин, притом в этом его способности к скрытности давали сбой: слишком уж он был ненасытен и неразборчив в связях. Знатные замужние дамы и невинные девчонки, дворовые девки, крестьянки — дед не пропускал ни одной юбки. Он прожил на свете два века и протянул бы еще столько же, но, как поговаривали, бабке надоели его интрижки, и однажды она помогла ему не проснуться. А отец имел тому доказательства, и потому вертел бабкой как хотел. Так или иначе, не дотянув трех лет до двухвекового юбилея, князь Микел Ригич скончался в своей постели: я видел только его портрет в фамильной галерее. И рассказываю тебе о нем лишь потому, что лицом и сложением ты весьма похож на Микела в молодые годы; когда впервые тебя увидел — признаться, подумал, что ты мне мерещишься.

— Но дед твой Господь знает когда землю топтал… Как такое может быть? — недоуменно спросил Деян.

— Да как угодно. — Голем пожал плечами. — Могло случайно так выйти: я даже на Дарбанте встречал людей, схожих с моими знакомцами, никогда не покидавшими Алракьера. Но больше верится в то, что дед — известнвый любитель после охоты или дальней прогулки заночевать вне замковых стен — имел плотскую связь с какой-нибудь твоей пра-пращуркой. И способности свои, какие-никакие, ты от него по крови унаследовал. А мы с тобой, получается, — дальняя родня.

— Что-то сомнительно. — Деян наклонился вперед, пристально вглядываясь в лицо чародея и не находя в нем никакого, даже самого незначительного сходства с собой или с братьями. — Путаешь ты меня, «родственник».

— Характер у деда, я слышал, тоже был не из легких; это у нас семейное, — усмехнулся Голем. — Может, и совпадение простое — не знаю. Столько лет прошло, столько поколений в твоей семье сменилось, что не выяснишь ничего. Да и не важно, наверное.

— Не важно. — Деян согласно кивнул. — Я в семье младший, о прадедах и прабабках мало что слышал: как-то не было повода расспрашивать.

— Зато я о своем наслышан: что бы я, малолетний несмышленыш, ни делал, мне всегда ставили деда в пример — или попрекали его «дурной кровью»… Отец с матерью сыграли свадьбу в столице и жили сперва там. Вернулись ненадолго в родовое гнездо перед тем, как родился я, а после снова укатили и бывали в Старом Роге только наездами раз в год: до восьми лет меня воспитывала бабка.

— Старый Рог?

— Так называлось место, которое ваш староста теперь почитает за хлев. Кроме укрепленого замка, там были еще постройки. Но от них ничего не осталось. Бабка была со мной не слишком-то ласкова: я считал тогда, что мне живется несладко. Как же я ошибался! Я тогда и представить бы не смог — как. — Голем заговорил сухо и отрывисто, голос его будто выцвел. — Однажды вернулся отец и сказал: мать убили. В действительности, как я узнал намного позже, она погибла, упав с лошади: та понесла и сбросила ее прямо на камни. Так и неизвестным осталось, обезумело ли животное из-за чьей-то волшбы или же то был несчастный случай. Я склоняюсь к последнему, тем паче мать плохо ездила верхом; однако отец считал иначе. Не имея никаких доказательств, он пытался добиться ареста двух своих давних соперников в борьбе за благосклонность Его Императорского Величества, а когда не преуспел — в гневе подал в отставку и отправился домой. На следующий день после своего возвращения отец с бабкой заперся в кабинете при библиотеке. Бабка всегда недолюбливала мать — за недостаточно знатное происхождение, за «надутый вид» и непочтительность, — потому случившимся опечалена не была нисколько и, могу предположить, что-то высказала отцу. Они ссорились — сильно ссорились, брань разносилась по всему этажу. Потом все стихло; а спустя четверть часа бабку вынесли вперед ногами. Замковый лекарь написал бумагу, что бабку со злости хватил удар, она упала и, уже мертвая, расшиблась; но никто в это, конечно, не верил… Думаю, отец убил ее не намеренно, без расчета: в ярости он совершенно терял себя… Через день лекарь, знавший слишком много, насмерть подавился куриной косточкой: тут уж отец действовал хладнокровно.