Алракцитовое сердце. Том II

— Не отговаривайтесь обстоятельствами и капризами Абсхар Дамара, — мягко перебила она. — То, что вы еще здесь, — это ваш выбор, и только.

От искушения продолжить спор Деяна избавило возвращение «Абсхар Дамара» и капитана.

Получасом позже, следом за Големом шагая к городским воротам и ведя в поводу вертлявую кобылку, он думал, что Харрана, вероятно, права, — и эта мысль не доставляла ему никакого удовольствия.

— VI —

Людская река за два дня иссякла; теперь о ней напоминал только разбитый большак, сделавшийся после дождей едва проходимым.

— Бергичевцы где-то впереди заняли дорогу, — сказал Валиш, тощий и высокий солдат, на котором мундир болтался, как рванина на пугале. — Но сами не идут, хитрецы. Выжидают.

Капитан Альбут, после свадьбы почти не раскрывавший рта, согласно кивнул.

Сапоги вязли в грязи, лошади постоянно оскальзывались. Когда через версту с большака свернули на перекрестную дорогу поменьше, путь стал еще тяжелее; но Деян был рад — тут они хотя бы не были совсем одни и за несколько верст повстречали аж два армейских обоза: один попутный, другой встречный с какими-то бумагами.

Продвигались то верхом, то пешком, там, где дорога становилась так плоха, что лошади могли переломать ноги, а всадники — шеи; с седла не слезал только Голем, быстро вымотавшийся настолько, что едва мог стоять; Альбут и Валиш по очереди проводили его коня через хляби.

Дело шло медленно, и все же за полдня они покрыли неплохое расстояние, хоть и меньшее, чем Альбут рассчитывал; но затем ехать стало невозможно. Небо затянуло тучами; видимость испортилась, а от накрапывавшего дождя дорога сделалась совсем скользкой.

— Дальше нельзя, Ранко. — Деян, к этому часу уже совершенно измученный и ходьбой, и ездой, с трудом догнал его. — Не сегодня. Вы, может, и проедете, но мы — нет. — Взглядом он указал на Голема, бессильно уткнувшегося лицом в лошадиную гриву, и громко добавил:

— Я человек непривычный; еще верста — и просто с ног свалюсь.

Альбут, поглядев на них обоих, только вздохнул и послал солдат вперед — разбивать лагерь.

Добравшись до выбранного ими места, Деян впервые в полной мере оценил удобство путешествия с бывшей епископской охраной, привыкшей заботиться о «господах»: на поляне уже трещал костер и рядом, между двумя раскидистыми деревьями, был натянут полог из плотной ткани, а земля под ним выстлана ветками. Вместе с капитаном Деян довел теряющего сознание чародея до лежанки и дал тому порцию оставленного Харраной лекарства.

Удостоверившись, что все в порядке, Альбут ушел к своим людям, занятым лошадьми.

— Нужно в чем-нибудь помочь? — окликнул его Деян, но тот отрицательно мотнул головой.

Голем, поворочавшись недолго и прохрипев пару забористых проклятий, забылся глубоким сном. Не зная, куда еще себя деть, Деян сел рядом: под пологом хотя бы не лило за шиворот.

Так, набросив на плечи одеяло, он и уснул, и не проснулся даже, когда один из солдат принес охапку веток и для него; не проснулся и потом, когда стали делить хлеб и копченую рыбу, неохотно врученную им в дорогу Лэшвортом.

Жар от костра обдавал лицо. Он спал, и ему снилась Орыжь: объятые пламенем дома и жгучий дым, призрачные, едва различимые в сизых клубах фигурки людей, безмолвно и бездеятельно наблюдающих за пожаром.

— VII —

Привело его в чувство только несколько сильных толчков.

— Ты стонал и метался, будто тебя живьем жгут, — сказал Голем. — Я решил — лучше тебя разбудить.

Уже стояла глубокая ночь; на костровище тлели одни угли.

— Я думал, если жгут, орут во всю глотку, — сказал Деян. — Рибен, а бывают… как это правильно назвать… вещие сны? О прошлом или о будущем?

— Существуют, и те, и другие; но нечасто, и они всегда неполны и неточны. — Голем вернулся обратно к тлеющим углям и сел на землю, скрестив ноги. — Что тебе примерещилось? Что-то дурное дома?

— Да. Не первый уже раз, — сказал Деян. Он все еще не мог восстановить дыхание после кошмара; фигуры двух часовых на другом конце поляны напоминали ему призраков. По привычке он огляделся, выискивая взглядом Джибанда, — и только тогда вспомнил, что великана больше с ними нет.

— Просто ты много беспокоишься о доме, вот он тебе и снится, — сказал Голем. Кончилось действие лекарства, и его, как обычно, мучила бессонница.

— А какие мороки не дают спать тебе? — спросил Деян.

— Обычно я вижу жену. Как Радмила просит поднести ей зеркало и как разбивает его подвернувшимся под руку железным блюдом; бесконечные наши с ней ссоры. И нашу первую брачную ночь — но это милосердно редко. Странно, — Голем искоса взглянул на него, — что ты спросил.

Деян пожал плечами.

«Мне не следует быть здесь, — подумал он. — Но все-таки я здесь».

Он встал и умылся собравшейся в пологе водой; утолил жажду из нашедшегося рядом кожаного бурдюка.

Спать больше не хотелось: сон пугал.