Альрауне. История одного живого существа

Она рассердилась. «Маленькая воспитанница», опять – маленькая?" О, она ему скоро покажет, какая она маленькая.

– Как здоровье твоей матери? – спросила она.

– Мерси, – ответил он. – Кажется, хорошо. Ты ведь ее совершенно не знаешь? А могла бы когда-нибудь ее навестить.

– Да ведь и она у нас никогда не была, – ответила Альрауне. Потом, увидев его улыбку, быстро добавила: – Признаться, я об этом не думала.

– Конечно, конечно, – сухо сказал он.

– Папа о ней почти не говорил, а о тебе я вообще никогда не слыхала. – Она говорила немного поспешно, как будто торопилась. – Меня, знаешь ли, удивило, что он выбрал именно тебя…

– Меня тоже, – перебил он. – Конечно, это сделано не случайно.

– Не случайно? – спросила она. – Почему не случайно?

Он пожал плечами: «Пока я и сам еще не знаю, но, вероятно, скоро пойму».

Разговор не смолкал, как мяч, – туда-сюда летали короткие фразы. Они придерживались вежливого, любезного и предупредительного тона, но наблюдали друг за другом, были все время настороже. После ужина она повела его в музыкальную комнату. «Хочешь чаю?»-спросила она. Но он попросил себе виски с содовой.

Они сели и продолжали разговаривать. Вдруг она встала и подошла к роялю: «Спеть тебе что-нибудь?»

– Пожалуйста, – попросил он вежливым тоном.

Она села и подняла крышку. Потом повернулась с вопросом: «Ты, может быть, хочешь что-нибудь определенное?»

– Нет, – ответил он, – я не знаю твоего репертуара, маленькая кузина.

Она слегка сжала губы. «Надо его от этого отучить», – подумала она. Взяла несколько аккордов, спела несколько слов.

Потом прервала и начала новый романс. Снова прервала, спела несколько тактов из «Прекрасной Елены», потом несколько слов из григовской песни.

– Ты, по-видимому, не в настроении, – спокойно заметил он.

Она сложила руки на коленях, помолчала немного и начала нервно барабанить пальцами. Потом подняла руки, опустила быстро на клавиши и начала:

Жила-была пастушка,
тра-ля-ля-ля, тра-ля-ля-ля,
жила-была пастушка,
которая пасла овечек

Она повернулась, сделала гримаску. Да, маленькое личико, обрамленное короткими локонами, действительно могло принадлежать грациозной пастушке…

Она сварила сыр,
тра-ля-ля-ля, тра-ля-ля-ля,
она сварила сыр
из овечьего молока

«Прелестная пастушка, – подумал он. – Но, бедные овечки»,

Она покачала головой, вытянула левую ножку и стала отбивать по полу такт изящной туфелькой.

Кошка смотрит на нее,
тра-ля-ля-ля, тра-ля-ля-ля,
кошка смотрит на нее
с вороватым видом.
Если запустишь туда лапку,
тра-ля-ля-ля, тра-ля-ля-ля,
если запустишь туда лапку –
я тебе задам!

Она улыбнулась ему – блеснул ряд белых зубов. «Она, кажется, думает, что я должен играть роль ее кошки», – подумал он.

Лицо ее стало немного серьезнее, и в голосе слегка зазвучала ироническая угроза.

Она не запустила туда лапку,
тра-ля-ля-ля, тра-ля-ля-ля,
она не запустила туда лапку,
а окунула мордочку.
Пастушка рассердилась,
тра-ля-ля-ля, тра-ля-ля-ля,
пастушка рассердилась
и убила свою кошечку

– Прелестно, – сказал он, – откуда, откуда у тебя эта песенка?

– Из монастыря, – ответила она, – ее пели там сестры.

Он засмеялся:

– Вот как, из монастыря! Удивительно. Спой же до конца, маленькая кузина.

Она вскочила со стула:

– Я кончила. Кошечка умерла – вот и вся песня.

– Не совсем, – ответил он. – Твои благочестивые сестры боялись наказания: у них прелестная пастушка безнаказанно совершает свой грех. Сыграй-ка еще раз: я тебе расскажу, что сталось с ней впоследствии.

Она села опять за рояль и заиграла ту же мелодию. Он запел:

Она пришла на исповедь,
тра-ля-ля-ля, тра-ля-ля-ля,
она пришла на исповедь,
дабы получить прощенье.
Отец мой, я каюсь,
тра-ля-ля-ля, тра-ля-ля-ля,
отец мой, я каюсь в том,
что убила кошечку.
Дочь моя, для покаянья в содеянном,
тра-ля-ля-ля, тра-ля-ля-ля,
дочь моя, для покаянья в содеянном
давай-ка поцелуемся.
И покаянье сладко,
тра-ля-ля-ля, тра-ля-ля-ля,
и покаянье сладко –
повторим его!

– Все? – спросила она.

– О да, все, – засмеялся он. – Ну, как тебе понравилась мораль, Альрауне?

Он первый раз назвал ее по имени – это бросилось ей в глаза, и она не обратила внимания на сам вопрос.

– Великолепно, – равнодушно ответила она.