Алтайские робинзоны

— Лёня, посмотри-ка, что я нашел, — сказал Шура, сдерживая радостную улыбку, и поднёс к лицу товарища развязанный узелок. Леня приподнял голову и несколько секунд смотрел сонным, безучастным взглядом. Но вот глаза его оживились.

— Уй-юй-юй! Нашёл все-таки золото! — сказал он хрипло и вдруг лицо его сморщилось. — А я… не могу…

— Лёня, дурачок, мы же вместе нашли, — заговорил Шура горячо и убедительно. — Если бы не ты, меня в живых, может быть, не было бы. Мы же вместе искали, помогали друг другу, значит, вместе и нашли. Теперь бы нам домой добраться! Если бы ты не болел, мы бы завтра дома были.

— Домой, — повторил Лёня это слово, такое теплое и ласковое. — Шурик, пойдём домой! Мне лучше, совсем лучше.

Он с трудом сел и улыбнулся жалкой улыбкой. Чтобы доказать, что ему лучше, он даже попросил кусочек мяса. Но Шура понимал, что тащить Лёню в путь сейчас немыслимо: он слишком слаб. Шура решил сначала один сходить в разведку, обследовать путь до озера.

— Завтра, Лёня, отправимся домой. Только ты смотри, к завтрашнему дню выздоравливай! А сейчас я один пойду, узнаю, далеко ли озеро.

— Но ведь я говорю, что совсем выздоровел, — горячо сказал Лёня. Помолчав немного, он печально спросил, глядя в глаза товарищу: — Шурик, а ты один не уйдёшь?

В его взгляде одновременно были и страх и надежда.

— Лёня, как ты можешь так думать! — возмутился Шура. Он чуть не заплакал и от жалости к Лёне, и от обиды на то, что товарищ о нем так дурно подумал.

Когда он пошел искать озеро, на небе уже не было ни одного облачка. О том, что шел дождь, напоминали сейчас лишь чистый легкий воздух и дождевые капли, сверкавшие на яркой зелени кустов и травы.

— Вот оно где! — радостно закричал Шурик и остановился. Из-за скал сверкнула весёлая искрящаяся гладь озера. На той стороне его поднимались горы. Эти горы видны с крыльца дедушкина дома. Шура их сразу узнал. Он сел на камень и, как зачарованный, не спускал глаз с этих гор. Эх, если бы лодку! Через два-три часа они с Лёней были бы дома.

Им овладела страстное нетерпение увидеть скорее родных, дом, вообще людей. Если бы каким-нибудь чудом появилась сейчас лодка! Шура глубоко вздохнул. Он знал: чудес не бывает. Человек должен всего добиваться сам.

Что ж, если нет лодки, надо попытаться соорудить плот. Он не раз видел, как делают плоты сплавщики в Артыбаше. Поднялся по склону, выбрал небольшую сосёнку и стал её подрубать. Работал он прилежно, лишь изредка разгибал уставшую спину и отирал ладонью пот с лица. Он заготовил шесть небольших бревешек, стащил их к самой воде, вырубил несколько жердей, положил их поперёк брёвен и всё это скрепил скрученными прутьями.

Когда солнце спряталось за гору, плот был уже готов. Шура выпрямился и облегченно вздохнул. Болела спина, болели кровавые мозоли на ладонях, но настроение было бодрое. Уж теперь-то Шура знал, что всё будет хорошо.

Утром у Лёни начался второй приступ малярии, несмотря на то, что накануне Шура напоил его отваром осиновой коры, Как ни старался Лёня сдержать дрожь и стоны, но не мог: ему казалось, что у него переламывается поясница, вывертываются из суставов руки и ноги.

Шура сначала сидел хмурый и недовольный: ему было досадно, что Лёня не может или, как казалось ему, не хочет пересилить свою болезнь. Но как только Лёня заплакал, Шуре стало жаль его, и он раскаялся в своих дурных мыслях. Разве же Лёня виноват, что болен?

— Лёня, ты не плачь, — утешал он товарища. — Все равно мы сегодня будем дома. День большой. Вот пройдёт приступ, станет тебе легче, и побредём потихоньку. Нам бы только до озера добраться, а там сядем на плотик и понесёмся. Течение идёт вдоль правого берега, я вчера проверял — ветки бросал. Понесёт нас, как на крыльях. Ты не плачь, успокойся.

— Только бы до озера добраться, — всхлипывая, повторил Лёня. — Сегодня меня не так трясет. Сегодня я быстро поправлюсь.

— Да, сегодня тебя не так трясет и вид у тебя лучше, — подтвердил Шура, чтобы ободрить товарища. — Все-таки помог осиновый отвар.

— Конечно, помог, — лепетал Лёня, весь красный, сбрасывая с себя одежду.

Устало вздыхая, Шура терпеливо поил Лёню водой, менял компрессы и прислушивался к хриплому, частому дыханию больного, Наконец, дыхание стало более ровным, и Лёня заснул.

Пока он спал, Шура собирал малину, чернику, варил «варенье» и думал о доме. Через некоторое время он услыхал слабый голос Лёни и поспешил в пещеру.

Лёня сидел на своей постели вспотевший, желто-бледный и трогательно худенький, но улыбающийся своей жалкой и милой беззубой улыбкой.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Шура.

— Лучше, — прошептал Лёня. У него не было силы даже говорить. — Совсем лучше.

— На, поешь, и пойдём, — предложил Шура, подавая ему кружку с «вареньем».

У Лёни дрожали ноги, кружилась голова и темнело в глазах, но все же он прошел шагов двадцать.

— Шурик, давай отдохнем немножко, я не могу, — простонал он.