Алтайские робинзоны

— Шура Радченко и Лёня Вязников показали образцы мужества, стойкости и упорства в достижении цели. Я не сомневаюсь, что среди вас, ребята, немало таких, которые в будущем станут смелыми исследователями, отважными пилотами, талантливыми изобретателями и учеными. В нашей стране молодежь замечательна своими способностями и талантами, и это потому, что её жизнь замечательна, потому, что она имеет возможность беспрепятственно развивать свои дарования. Шура и Лёня не только смелые исследователи, но и хорошие ученики, они за эту четверть по всем предметам имеют отличные отметки. Они не только хорошие ученики, но отличные товарищи, друзья. Мы знаем из рассказов Василия Алексеевича, что они не раз друг для друга рисковали своей жизнью. А дружба, ребята, — это великое дело. Мы умеем ценить и уважать смелость, мужество, настойчивость. Умеем ценить дружбу, глубоко товарищеские отношения людей друг к другу. Бюро райкома комсомола оценило заслуги наших маленьких героев и премирует их часами.

Взволнованно и задорно грянула музыка. Стены, казалось, задрожали от аплодисментов. Встал секретарь райкома. У него в руке блеснули маленькие карманные часики. У Шуры перед глазами все закачалось. Лица улыбались и медленно плыли ему навстречу. В руках у него очутились часики, крышка их была холодноватой, а стрелка бегала, шевелилась и циферблат улыбался. Откуда-то издалека до него донесся Павлушин голос:

— Директор школы премирует Радченко и Вязникова велосипедами.

Опять заиграла музыка, опять рассыпались аплодисменты и Шура увидел, как на сцену, сверкая спицами при свете ламп, выкатились один за другим два велосипеда. Лёня тихонько ахнул. Директор встал. Шура тоже машинально встал. Геннадий Васильевич подвёл к Шуре велосипед и что-то сказал, но нельзя было ничего расслышать: в зале кричали ура, гремела музыка. Директор улыбнулся и передал Шуре велосипед.

«Вот она какая!» — подумал Шура, жадно осматривая красавицу-машину.

— Краевой геолого-разведочный трест премирует Шуру и Лёню поездкой в Артек, — донёсся до слуха Шуры чей-то голос, и опять его оглушили крики, музыка, аплодисменты.

«Если бы сейчас лето было, вот бы хорошо!» — горячо дыша, думал Шура, не сводя глаз с велосипеда.

Внезапно стало тихо, очень тихо. Он поднял голову: весь зал и все, кто был на сцене, смотрели на него и Лёню и ждали чего-то. Шура догадался, что ждут ответного слова. Но слов никаких на языке не было и мыслей в голове — тоже, хотя бы самых пустяковых. Так-таки никаких! Он машинально покачал на ладони часики и посмотрел себе под ноги, но слова не приходили. В первом раду кто-то сказал:

— Растерялись ребятишки.

Шуре стало немножко стыдно: «Как растерялись? Ничего подобного, ничуть!» Он оглянулся, отыскивая глазами Лёню. Лёня смущённо стоял на краю сцены, неловко зажав в кулаке часы, другой рукой придерживая велосипед.

«А у Лени зубы-то уже выросли», — почему-то подумал Шура и сейчас же в голове мелькнула другая мысль. «Пожалуй, наши велосипеды лучше, чем у избача». Вспомнил, что нужно говорить, что его ждут, но слов все-таки не было. Морща лоб, он опять посмотрел под ноги, потом на потолок, обвел глазами стены. «Спасибо товарищу Сталину за счастливое детство!» — прочитал он слова лозунга, висевшего на стене. Этот лозунг он писал сам третьего дня, но только сейчас по-настоящему понял смысл его слов. Шура кашлянул и сказал очень тихо, но слышно было всем: в зале наступила абсолютная тишина.

— Спасибо за счастливое детство. От своего имени и от имени Лёньки… Лёни Вязникова, — поправился он и оглянулся на товарища: — говорю спасибо за всё и Геннадию Васильевичу, и райкому комсомола, и всем. — Он неопределённо кивнул головой. — Всем спасибо и за велосипеды, и за часы, и за Артек, и за всё.

Шура остановился, нс зная, что сказать ещё. Ему казалось, что он не сказал самого главного. Вспомнил, что говорил в прошлом году, когда его премировали за отличную учёбу, поспешно добавил:

— Обещаем во второй четверти учиться на отлично!

И опять показалось, что самое главное не сказано. Но зал закачался от криков, музыки и аплодисментов. Хлопали очень долго.

Шура совсем оправился, он взглянул на директора и дернул Лёню за рубашку.

— Пойдем!

Он покатил свой велосипед за кулисы. Лёня последовал за ним.

— Смотри, какие шины. — сказал Шура и нежно погладил шину ладонью. — Когда же только лето будет! — со страстным нетерпением добавил он.

— Вы что же тут спрятались? Идите в зал, сейчас художественная часть начнётся, — сказал вожатый Коля, подойдя к ребятам. Они покорно пошли и хотели тащить за собой велосипеды, но вожатый, улыбаясь, остановил их:

— Оставьте здесь, никто их не тронет.

Ребята покорились и пошли в зал. На передней скамейке им освободили места. Погасили лампы и занавес медленно раздвинулся. Яркий голубоватый свет залил красивую группу школьников в костюмах разных национальностей.

Василий Алексеевич взмахнул смычком, и хлынула песня: