Алтайское солнце

И всё же лишь сейчас, на привокзальной площади города Барнаула, мальчик отчётливо понял: приветствие над входом в здание вокзала несколько месяцев назад вывешено здесь специально для того, чтобы встретить именно Николая Сергеевича, именно Пастуховых и ещё многих-многих других добровольцев, да и сейчас встречает его самого, именно Женю Дроздова, будущего ученика третьего класса, его маму Ольгу Георгиевну и сестрёнку Маришку.

Николай Сергеевич подхватил оба чемодана и, ссутулясь от их тяжести, побежал через площадь к открытому «газику», ожидающему возле пивного ларька.

Дядя Саня пытался выхватить из рук Дроздова-старшего тяжёлую ношу, но тщетно. Так они и побежали к автомобилю: один — запыхавшись от тяжести и быстрого бега, другой — раздосадованный на товарища, что тот не позволил ему помочь.

Возле ларька стояла толпа мужчин, ожидающих, когда ларёк откроется. Один из мужчин с загоревшим морщинистым лицом, в сером, выгоревшем на солнце пиджаке, из коротких рукавов которого высовывались огромные кисти рук, потрескавшихся, мозолистых, спросил у Женьки:

— Из каких краёв будешь?

Женька не сразу сообразил, что ответить, замялся. Светло-зелёные глаза из-под выцветших белёсых бровей смотрели на него внимательно, с весёлым интересом. Мальчик вдруг понял, что разговор начинается серьёзный, мужской, что не как к маленькому мальчику, а как к солидному приезжему обратился к нему незнакомый взрослый человек.

— Откуда, говорю, приехал сюда, в Барнаул? — повторил вопрос незнакомец, и Женя ответил солидным, взрослым голосом:

— Из Москвы.

Незнакомец обрадовался, даже в ладоши хлопнул:

— Земляки будем! Я сам тоже из Европы, из-под города Вязьмы. Слышал, наверное?

Нет, Женька не слышал такого города, а если и слышал, то мельком и не запомнил. Однако незнакомец, не дожидаясь ответа, продолжал с воодушевлением спрашивать:

— Ну, как там у нас — хорошо?

— Конечно, хорошо! — воскликнул Женька, а мужчина, понизив голос, словно бы сообщая тайну, проговорил:

— На родине всегда хорошо. Но, между прочим, здесь тоже хорошо — простор, пшеничка. Не пожалеешь!

Тут окошко распахнулось, толпа зашумела, начала тесниться, и незнакомец, подмигнув Женьке, бросился на приступ ларька.

Женя налюбоваться не мог на отца. Полгода назад в Москве, на Казанском вокзале, мальчик уже видел Николая Сергеевича непривычно молодым, весёлым, бодрым. Теперь он ещё больше помолодел. Лицо обветрилось, почернело от степного солнца.

Розовый шрам, который пересекал лоб, правую щёку и подбородок Николая Сергеевича, стал более заметен. Именно от этого отцовское лицо показалось мальчику роднее и дороже.

Наконец дяде Сане удалось завладеть одним из чемоданов, и он легко, словно в шутку, забросил его через борт на заднее сиденье. С такой же лёгкостью он справился со вторым чемоданом и, когда вещи были погружены, быстро обошёл «газик» и уселся на своё водительское место — за рулём.

Рядом с дядей Саней сел Николай Сергеевич. Не успел Женька опомниться, как Маринка уже забралась на колени к отцу и, повернувшись к Женьке, показала брату язык.

Мальчик оставил этот поступок младшей сестры без внимания. Он поудобнее устроился на заднем сиденье рядом с мамой и, устроившись, сказал:

— Поехали!

Словно бы подчиняясь Женькиному приказу, «газик» зарычал, засигналил и, оставив за собой облачко пыли и бензинового дыма, рванул через площадь.

Глава вторая. ОДНАЖДЫ НОЧЬЮ

Незнакомый город жил своей жизнью. Ехал трамвай, звеня, поднимая пыль, словно бы разметая её длинной красной юбкой. На остановке в ожидании автобуса толпились пассажиры. Вот из подворотни выбежали три барнаульских мальчика и припустили вдоль улицы.

Хотя город не был похож на Москву, Женьке вдруг показалось на какой-то миг, что он снова в Москве. Мальчик тихонько вздохнул. Ольга Георгиевна с улыбкой посмотрела на сына, будто бы прочла его тайные мысли, и прижала Женьку к себе.

Полгода назад Женя и не думал, что уедет из Москвы на Алтай. Целина в Женькину жизнь вторглась внезапно. Как-то среди ночи — это случилось в двадцатых числах февраля — Женя Дроздов неожиданно проснулся. Возможно, его разбудил свет настольной лампы за высокой ширмой, которой Женькина кровать была отгорожена от остальной комнаты.

Мальчик прислушался — тихо. Значит, родители ещё не вернулись из гостей, а свет, уходя, оставили на всякий случай включённым.

Он перевернулся на другой бок и уже готов был снова погрузиться в сон, но тут послышался шёпот. Значит, Женя всё-таки не один в комнате, родители дома.

Мама и папа беседовали, стараясь переговариваться как можно тише, чтобы не разбудить сына. Однако время от времени родители повышали голос— разговор, очевидно, был очень серьёзный и волновал их. Одно из громких восклицаний и разбудило Женю.

Мальчик приподнял голову над подушкой и прислушался.

— Никуда не поедешь! — громко прошептала мама.

В ответ последовал папин шёпот:

— Поживём — увидим!

— Подумай о семье, если о себе не думаешь! — снова громко прошептала мама. — Дикие, необжитые земли! Целина!