Алтарь

– Глаза, рот, нос наметить, – загнула пальцы Вилия. – Этого для обряда хватит. Посадите нескольких мужей с молотками. Ужели до завтра по четыре насечки на камень не сделают? Плотники где?

– Пришлю, берегиня… – И Словен вышел из святилища, распахнув ворота.

Вилия же повернулась к идолу Сварога и склонила перед ним голову.

Четверо плотников с длинной двуручной пилой, коей обычно распускали на доски бревна, явились примерно через час. Неуверенно оглядываясь на волхвов, словно ожидая, что их вот-вот остановят, они подступились к дубу. Бронзовые зубья вгрызлись в кору, потом посыпались белые опилки из самой древесной плоти. Волхвы же, стараясь не смотреть на это кощунство, заперли снова ворота святилища.

Дуб сопротивлялся как мог и затрещал, падая, только после полудня. Толстый ствол проломил в частоколе дыру шириной в две сажени, и стало видно, что вокруг святилища собралась огромная толпа, наблюдавшая за происходящим. Сменив пилу на стамески, плотники выбили из самой сердцевины пня, к которой сходились годовые кольца, клинышек длиной с ладонь и примерно такой же толщины.

– Зовите князя, – приказала Вилия, приняв его в руку. – А потом сделайте ровный срез с комля. Пусть в память о дубе останется.

Один из плотников, кивнув, ушел в город, остальные сели отдыхать.

Словен вернулся в святилище в праздничной рубахе – с вышитыми воротом и рукавами, крашенным в красный цвет подолом.

– Камни я уже отобрал, – сообщил он. – Кузнецам приказал, они высекают.

– То ладно, – отметила хранительница. – А теперь собирайтесь все трое сюда.

Два волхва и князь Словенска, неуверенно переглядываясь, подошли к девушке. Хранительница сжала в руке деревянный клинышек и закружила по святилищу, словно выискивая что-то. Наконец остановилась, нараспев заговорила:

– Вехеба апет джуат Апис, тонахоту эвери Мут Хонсу ивар… Ушбети хонсу ликис, варах, на-на атори! – Она резко ударила клином в землю, вогнав его на всю глубину, жестом подозвала мужчин: – Сведите руки вместе! Запястьями!

Словен, Кий и Мосх выполнили ее требование – Вилия резко наклонилась, поймала выпавший из-за пазухи обсидиановый нож и резко рубанула снизу вверх, рассекая кожу сразу всем троим. Кровь, смешиваясь, закапала на торец клина.

– Тхори, тхори! Птах, Сохмет, Нефердум! – Хранительница отпихнула от себя руки людей и перешла на понятный язык: – Прими земля, плоть детей твоих, прими жизнь детей твоих, прими любовь детей твоих. Отдай детям сердце свое на веки вечные, на беды и праздники, на счастье и радости! Нет иных детей у тебя, земля, нет иной земли у детей твоих, Сварог! Отныне и во веки веков, пока светит солнце, пока дует ветер, пока течет вода!

Она вогнала нож в торец клина и с размаху ударила его сбоку ногой. Хрупкий клинок брызнул мелкими осколками. Вилия, прикрыв лицо руками, отступила и осела на землю.

– Что с тобой, берегиня?! – кинулся к ней князь.

– Теперь неважно, – ответила она. – Устала я, княже.

– Вставай. Давай, поддержу.

– И что означал сей обряд? – подошел вслед за правителем волхв Кий – еще молодой служитель богов, не разменявший четвертого десятка и больше похожий черной бородой и ясными голубыми глазами на удачливого охотника, нежели на мудреца.

– Я стучалась к земле, на которой вы все стоите, – перевела дух девушка. – Стучалась вашей клятвой и вашей кровью, что нет для вас ничего дороже ее. Если земля вам поверит, она отдаст вам свое сердце. Вы будете хранить его и беречь сильнее, чем собственные сердца. Пока оно цело и в руках ваших – не найдется силы, что сможет изгнать рода ваши с этих мест. Вы будете защищать эту землю до конца, и она до конца станет отдавать вам свои силы. И никакой Черный волхв противостоять этому не сможет.

– А как мы узнаем, поверила она или нет?

– Должен быть знак. Ясный и понятный всем. И о том, что она вас услышала, и о том, где находится сердце.

– Мама! Мама! – послышался быстро приближающийся мальчишеский крик. – Гляди-ка, река! Волхов вспять течет!

– Это и есть знак, – первым сообразил Мосх. – Нас услышали…

Он опустился рядом с торчащим торцом колышка и благоговейно коснулся губами пыльной натоптанной земли, произнеся только одно словно:

– Клянусь!

Толпа между тем отхлынула от святилища к берегу, наблюдая за поразительным чудом – текущей вспять реке. Трое связанных клятвой мужчин и хранительница двинулись следом за людьми, и теперь первым нечто странное заметил князь.

– Что это? – указал он на самую стремнину, где на воде покачивался какой-то черный ком.

– Камень какой-то… – ответил ему один из словен.

– Камень не может плавать, как деревяшка.

– Иногда может, – возразила Вилия. – Смотрите, куда пристанет.

Темный гранитный валун, подгоняемый мерными ударами волн, поравнялся с воротами города, остановился, словно раздумывая, а затем порыв ветра приткнул его к противоположному берегу. Здесь он, получив несколько шлепков пенистыми гребнями, выкатился на отмель и внезапно тяжело замер. В тот же миг послышался низкий утробный гул, вся масса воды остановилась, чуть заметно просела, задрожала мелкой рябью – и потекла в привычном направлении.