Алтарь смерти. История маньяка-каннибала Джеффри Дамера

Еще задолго до начала суда никто в принципе не стремился допустить, что Дамер был помешанным. Поскольку он не утверждал, что слышит какие-то голоса или что его мучают галлюцинации, не бился о стены, не набрасывался на незнакомцев и по виду казался совершенно обычным человеком, все предполагали, что он абсолютно вменяем. Мягкость поведения Дамера и очевидное отсутствие характеристик, присущих «сумасшедшим», стали явными препятствиями в попытке изучить его жизнь и его личность. Для «ненормального» он выглядел слишком «нормально», оскорбляя всех таким своим поведением. С таким же успехом он мог быть футболистом, юристом или страховым агентом! Люди были не готовы представить, что безумие может протекать скрыто. Р. Д. Лэнг однажды буквально всполошил всех предположением, что явно здравомыслящие люди более опасны, чем психически нездоровые. «Когда я признаю кого-то сумасшедшим, – сказал он, – я недвусмысленно утверждаю, что этот человек душевнобольной, что он может быть опасен для себя и окружающих и что ему требуются лечение и уход в психиатрической больнице. Однако в то же время я осознаю, что, по моему мнению, есть и другие люди, которых считают вменяемыми, но чье сознание также радикально нездорово. Они могут быть опасны, но в обществе их не принято считать душевнобольными, и они, также по мнению общества, не должны пребывать в сумасшедшем доме»[12]. Похожая идея – что, хоть Дамер и не был сумасшедшим, он был явно психически нездоров, – в конечном счете и станет центральной линией защиты на суде, но каждый мог заметить, как присяжные сопротивляются этой мысли. Даже некоторые психиатры, задача которых – дать экспертные показания, твердо и упорно придерживались мнения о том, что он вменяем.

Что же следует из данного утверждения? Джеффри Дамер принимал душ, когда в ванной в это время лежали два трупа, и был в здравом уме. Он просверливал дыры в головах живых людей, чтобы сделать их своими верными товарищами, – также в здравом уме. В здравом уме он съел бицепс, который отбил, поджарил на сковороде и полил соусом. В здравом уме он часами лежал рядом с трупами, обнимал их и лелеял. И в здравом уме он хранил одиннадцать разных человеческих голов и два полных человеческих скелета для использования в своем самодельном святилище. Проблема заключалась в том, что, вдобавок ко всему, Дамер был вежливым, застенчивым, почтительным и услужливым, – такого молодого человека вы можете нанять в качестве помощника на огороде у своей бабушки. Фантазии такого уровня пока что безопасны; они не угрожают нашему внутреннему равновесию. А вот позволить воображению двинуться дальше и визуализировать тот ад, в котором жил Джеффри Дамер, – значит инфицировать свое сознание фантазиями куда более отвратительными. И поэтому, даже несмотря на то, что его долгое время изучали детективы, психологи, судебные психиатры, адвокат, судья и присяжные, он все равно оставался жить в своем личном, непостижимом для всех остальных мире, изолированном и недоступном для окружающих. Ему было действительно безразлично, отправят его в тюрьму или в психиатрическую клинику на всю оставшуюся жизнь. Тюрьма, в которой был заперт его разум на протяжении долгих лет, уже была одновременно и жестокой, и пугающей. Несколько лет квартира № 213 хранила в себе большое количество как страшных воспоминаний, так и реально видимых ужасов. Он жил в окружении человеческих останков, рядом с ними спал, среди них ел.

– Можно сказать, это похоже на ночной кошмар, – говорил он. – Кошмар, который длился долгие годы еще до того, как меня поймали… Очевидно, что много лет мой разум был наполнен ужасными, чудовищными мыслями и идеями… настоящий кошмар.

Во время допроса в полиции Дамер отказался от своего права на адвоката. Он заявил, что мечтает сбросить с себя этот тяжкий груз и не хочет ничего скрывать. Лайонел Дамер нанял Джеральда Бойла, чтобы тот вел дело его сына, в основном из-за личного знакомства: Бойл уже защищал Джеффа в 1988 году. Кроме того, все знали, что Бойл всегда старается лично общаться с присяжными в зале суда, дает им понять, что он один из них, – обычный парень, который просто выполняет сложную работу. Заключительные речи Бойла славились риторической яркостью, эмоциональной дерзостью и здравым смыслом. Противостоял ему окружной прокурор Майкл Макканн, добрый и сострадательный человек, ясно осознававший порученное ему бремя – представить общество и выразить его возмущение. Он тщательно готовился, был беспощаден во время представления материалов дела и казался неумолимым. Эти двое много лет знали друг друга, оба баллотировались на должность окружного прокурора в 1968 году; Макканн занимал этот пост до сих пор.