Алтарь Святовита

Псков проснулся освобожденным, и самое интересное, что горожане не ощутили разницы, вернее, поначалу даже не поняли, что поменялась власть. Булочники пекли хлеб, молочники повезли на рынок молоко, рыбаки утренний улов, а стражники на кромских[50] воротах продолжали нести караульную службу. И лишь когда малая дружина князей стала подъезжать со стороны Охабня к кремлю, псковчане забеспокоились. Ливонцы просто проморгали внезапное нападение, будучи уверенными, что все военные силы Северной Руси находятся на южных рубежах. Кто их заверил в этом – до сих пор не известно.

Окрыленные успехом князья принялись наводить в городе порядок. Полетели головы предателей и сочувствующих старой власти. В городском порубе стало не продохнуть от количества людей. Дети подозреваемых в измене бояр были отправлены в Новгород. Но главного, а именно богатой казны, князья не обнаружили. Взволнованный начавшимися репрессиями и экспроприацией продовольствия народ Пскова собрал вече. Как ни радостно было освобождение от оккупантов, но наличие князей с дружинами в городе стало тяготить. Псковчане хотели самостоятельности, как в прежние времена, и когда полупьяный молоденький барчук в окружении своих друзей заорал:

– На запад! Немца бить!

Все тут же подхватили клич. Это только и надо было Ярославичам.

Псковское ополчение собрали за двое суток. Пять сотен человек, из которых только шестая часть имела оружие и кое-какую амуницию, влились в объединенную армию князей. Торжественный молебен, проведенный по случаю похода, воодушевил русскую рать. Сплошной колонной войска двинулись на запад, к Изборску, где два года назад псковчане потерпели сокрушительное поражение от немцев. Для Пскова это было, как заемщику получить назад отобранную банком по ипотеке квартиру, когда чувства превосходства и вседозволенности с немалой долей злорадства перехлестывают через край, а униженные банкиры рвут на себе волосы и посыпают голову пеплом, не понимая, как такое могло случиться.

Ливонский гарнизон Изборска, состоявший из сорока кнехтов и одного рыцаря, драпанул еще до полудня, когда русской рати оставалось пройти до полувосстановленной крепости городища чуть больше пяти верст. Бежали в такой спешке, что оставили овес в яслях конюшни и большую часть награбленного добра, не уместившегося на сани. По дороге бросили и их, так как охромевшая лошадь не в силах была тянуть украденное. Страх расплаты за все издевательства принесенные русской земле, гнал ливонцев вплоть до Изменки.

Остановившись на Жеравьей горе, князья провели смотр войску. Александр располагал тремя сотнями конной дружины, из них около ста гридней, прекрасно обученных и экипированной по последнему достижению оружейной мысли. Сотней конных лучников Бата Сухэ и четырьмя сотнями новгородского ополчения, в основном пеших, под предводительством бояр: Пахома Ильича, Сбыслава Якуновича, Гаврилы Алексича и Михайлы Сытинича. Впрочем, назвать новгородцев ополчением не поворачивался язык по двум причинам. Это были наемные вои бояр: ушкуйники, шестники, кмети, даже вооруженные смерды и бывшие пленные; а вторая причина заключалась в том, что совет города не давал добро на созыв покрута (ополчения). Так сказать, налицо исключительно личная инициатива. Сотни стояли в ровные линии: в первом ряду мечники, за ними три ряда копейщиков с невероятно длинными копьями, четвертая шеренга сплошь вооружена топорами с граненым штыком на двухметровых топорищах, а в пятой арбалетчики с ростовыми павезами. У каждого отряда два десятка конницы со своим стягом, укомплектованный обоз (на каждый десяток санки) и лекарский фургон. Все воины в шлемах с бармицей и кольчугах до коленей, на ремнях ножи с клевцами, обуты в сапоги. Десятники имеют бриганту, поножи и наручи. Фактически, на первый взгляд, сборные боярские дружины были довольно могучей силой.

Другой Ярославович, Андрей, командовал владимиро-суздальской ратью, в количестве одной тысячи воинов, где конницы было ровно треть, зато из пехотинцев двести человек были копейщиками, по вооружению не уступающими княжьей основной дружине, остальные, к сожалению, кроме простеньких луков и примитивного разношерстного оружия не имели ничего. Всего в объединенном войске, вместе с псковчанами, насчиталось две тысячи триста человек и около сотни обозников, в которых были и дети со стариками, и торговцы, и прочие нужные люди. Воинот, после взятия Пскова, увел литвинских рыцарей к Самолве и в смотре участия не принимал.

– Смотри, Андрей, какую силищу собрали, – обратился Александр к брату, – пора и Юрьев навестить.

– Зачем нам этот город? – пожал плечами Андрей. – Даже если мы его захватим, то без отца удержать не сможем. Или ты договорился?

– Сговорились али не сговорились, – недовольно произнес Александр, – какая разница? Отец сказал: «действовать по обстоятельствам».

– Сил нам не хватит, брат. Да и союзники нужны.