Алтарь Тристана

– Брось, я никого не уведу, сама не ваяю, как ты знаешь, а Стас уехал, – усмехнулась Александра, которую очень забавляла борьба, происходившая в душе собеседника. Игорь боялся потерять заказ и одновременно не желал утратить ее расположение. – Давай телефон, о твоей работе не будет сказано ни слова.

– А о чем ты собираешься его спросить? – сдаваясь, осведомился Игорь.

– Это чисто богословский вопрос!

Против своей воли Александра произнесла эти слова очень серьезно. Собеседник издал странный звук, похожий на всхлип. Художница забеспокоилась:

– Ты что? Плачешь?

– Смеюсь… Ты и богословие… Пиши телефон…

Продиктовав номер, Игорь поинтересовался, увидятся ли они завтра.

– Я приду в церковь в полдень, принесу новый эскиз. И ты отлично могла бы задать свой благочестивый вопрос Георгию завтра! Не помню, кстати, чтобы я называл тебе его имя!

Александра намеренно пропустила последнее замечание мимо ушей и сказала, что можно и увидеться, отчего же нет.

– А ждать я не хочу, – заметила она напоследок. – Дело спешное.

– Вопрос жизни и смерти? – иронически уточнил собеседник.

«Можно и так сказать! – подумала она, попрощавшись и положив на стол замолчавший телефон. – Но… чьей жизни и чьей смерти?» Ее саму поразила странность этого вопроса, но она не могла поставить его иначе. То ей казалось, что Нина права в своих подозрениях и ее племянника нет в живых, а старик стал жертвой аферистки, в чьих интересах утаить истину. То Александра говорила себе, что многое в рассказе Ирины могло быть правдой.

«Надеюсь, Мила поторопится!»

За дверью раздалось отрывистое, настойчивое мяуканье, по железному листу обшивки проскрежетали когти. Вернулась Цирцея, трое суток пропадавшая неведомо где. Художница отворила, и кошка, мимоходом боднув лбом ее ногу, проскользнула в мансарду. Направилась к миске, но, найдя ее пустой, уселась и с демонстративным безразличием умылась. Цирцея любила показать, что не очень заинтересована в опеке, с чисто женским умением маскируя свои истинные цели.

– Если бы я всегда с таким самодовольным видом приступала к важному делу, я бы горя не знала! – заметила художница, доставая из ящика стола пакет с остатками сухого корма и вытряхивая содержимое в миску. – Никогда мне не удается скрыть свою заинтересованность, это меня подводит. Продавцы заламывают цены, покупатели торгуются… Надо бы мне поучиться у тебя делать хорошую мину при плохой игре!

Цирцея, внимательно следившая за тем, как кусочки корма ударялись о дно миски, перевела на хозяйку взгляд суженных зеленых глаз и, широко раскрыв пасть, зевнула, показав бледное ребристое нёбо. Вслед за тем, потянувшись, принялась за еду.

Александра, вновь отойдя к окну и взяв снимки ниши, колебалась. У нее все еще было ощущение, что она решается на лишний поступок, смысла которого даже сама не может толком обосновать.

«Мила и так узнает все, что можно узнать об Иване. Она рядом с ним, в Париже. Что могу узнать я, сидя в Москве? Я знаю лишь, что Мария сделала незадолго до своей смерти нишу с “Бегством в Египет”, назвав ее отчего-то “алтарем тристана”. Если в знак своей скорби, то по кому? Если в честь человека, носившего это имя, то кто он такой? С этой нишей у Гдынских, судя по всему, связано многое, раз именно она стала камнем преткновения… Уничтоженная якобы много лет назад, она должна была воскреснуть, чтобы объединить отца и сына…»

Облокотившись на узкий подоконник, залитый солнцем, художница набрала номер Георгия.

Когда мужчина наконец ответил, его голос заглушался многочисленными помехами, создающими металлическое эхо.

– Я на вокзале, – тут же пояснил он причину окружавшего его шума. – В кассах.

– Вы уезжаете?! – воскликнула женщина. – А я надеялась увидеться…

– Пока только беру билет, – успокоил ее Георгий. – На завтра. У вас что-то случилось?

– Ничего особенного, но… Мне хотелось кое-что узнать, а так я как полный профан в этом деле, надеялась спросить у вас. Скажите, можно выяснить, посещал ли некий человек когда-то церковь? Например, храм Святого Людовика? Имел ли отношение к приходу? Это было очень давно!

Георгий ответил немедленно:

– Нет ничего проще! Существуют ведь приходские книги, они хранятся практически вечно. Если человек был крещен в этом приходе, совершал прочие таинства – вступал в брак, к примеру, крестил детей, обо всем делаются записи.

– И я могу просто пойти и спросить у священника? – обрадовалась Александра.

– Вне всяких сомнений! – заверил ее Георгий. – Главное, знать имя и возраст того человека.

– Ну, это-то я знаю, – с облегчением выдохнула художница. – Вот верите ли, множество вещей мне приходилось отыскивать в жизни и к священникам за помощью я на своем веку несколько раз обращалась – за советом, за консультацией. Но наводить справки в приходских книгах еще не доводилось!

– Желаю удачи! – серьезно произнес мужчина. – Если вы завтра придете на мессу, я тоже надеюсь там быть. Да и ваш знакомый скульптор обещал появиться.

Александра заверила его, что Игорь трудится в поте лица, рассчитывая на этот раз угодить заказчику, и уже собиралась проститься, когда Георгий спросил: