Альтер Эго

Они встали ещё до рассвета. А что толку валяться в постели, если ни один из них глаз сомкнуть не смог. Поначалу идея-то казалась хорошей, но когда Рикард расположился в её кресле, самодовольный и наглый, вытянув ноги в сапогах из юфтевой кожи и сложив их на подоконник, идея эта Кэтрионе нравиться перестала.

А мысль о том, что она абсолютно ничего о нём не знает, весь сон как рукой сняла.

Да как ей вообще в голову пришло его нанять? Он же убить её хотел!

И убил бы.

Он душил её в карете очень уж по-настоящему. И история с Крэдом — пока она ещё не верила в его невиновность до конца. А теперь вот он сидел в двух шагах от неё, вооруженный, в темноте, а ей предлагалось при этом спать?

Но мысль о том человеке, который напал на неё в этой самой комнате пугала ещё больше. И самое страшное было то, что она даже предположить не могла кто этот человек.

В итоге ничего хорошего не получилось.

Сначала Рикард сидел в кресле, а она лежала в кровати, держа руку на рукояти кинжала, прислушивалась к шорохам снаружи и его дыханию и не могла сомкнуть глаз. А потом он лежал, и уже по его дыханию было слышно, что он тоже не спит. Видимо, и он ей не доверял.

И как только за окном чернота стала перетекать в серый, Рикард встал с кровати со словами:

— Ну всё, хватит! Думаю, будет лучше, если мы уже поедем.

И вправду, так было лучше. На пустых и спящих улицах проще заметить, если за тобой следят. Но никто не следил и, покинув город, они направились на север. Вот только лошадь ей все же пришлось вернуть. Взамен Рикард отдал ей своего рыжего жеребца.

И что у него за любовь такая к этому коню?

Бессонная ночь дала о себе знать ближе к полудню. Кэтриона ехала и чувствовала, что того и гляди заснет и свалится в жидкую дорожную грязь. Дороги после недавнего дождя совсем раскисли, по полям, ощетинившимся стерней, бродили многочисленные галки. Ветер утих, серое небо нависло низко, скрыло белоснежные вершины, воздух потеплел, и всё вокруг пропиталось влагой. Кэтриона погоняла коня, следуя за поисковой нитью и надеясь, что дождь повременит хотя бы до вечера.

Рикард молчал. Поглядывал на неё исподтишка и жевал колосок. И видно было, что ему очень хочется её о чем-то спросить, но она же запретила задавать вопросы, а он, видимо, был человеком слова.

— Откуда ты родом? — спросила Кэтриона первой, изо всех сил стараясь разогнать дрёму.

— Неважно.

— Это тайна?

— Нет.

— Так откуда?

— Дашь на дашь, миледи. На каждый свой вопрос мне — ты отвечаешь первой о себе.

— Это так ты решил обойти своё обещание не задавать мне вопросов? — усмехнулась она.

— Ну а что, неплохой способ.

— Дудки уж! Мошенник!

— Дело твоё, но если хочешь поболтать — придется рассказывать о себе.

Кэтриона проигнорировала его предложение.

— По речи ты южанин — из Рокны? Или Эддара?

— Неважно.

— Ладно, а где ты научился так драться?

— И это тоже неважно.

— А милорд немногословен и принципиален!

— А миледи болтлива и принципы её весьма путаные.

— Я спать хочу, как сова в полдень! Уверена, и ты тоже. Разговор мог бы нас отвлечь.

— Нужно было спать ночью.

— Чего же ты не спал?

— Чего же ты не спала?

— И ты собираешься не спать до самого Таршана? — усмехнулась Кэтриона.

— Посмотрим.

Кэтриона стегнула лошадь и поскакала вперед.

Убила бы его!

В полдень остановились на привал. Разложили костер, достали еду и сели поодаль друг от друга, изредка бросая косые взгляды. Ели молча.

Кэтрионе казалось, что он всё время на неё смотрит, когда думает, что она не видит. То и дело она чувствовала его взгляд кожей, затылком, щекой, словно мимолетное прикосновение ветра. Но арры молчали, а значит, опасности не было.

Она заглядывала в Дэйю, но к её удивлению, ничего не увидела, кроме… воздуха? Что-то похожее на зыбкое марево, которое поднимается от нагретых камней в жаркий день. И это было странно.

Он умеет скрывать свою память. Он умеет делать отражения. И даже в Дэйе он может скрыть свою личину.

Да ты непрост Рикард, очень непрост! Кто же ты такой?

И когда ей казалось, что он не видит, она тоже его рассматривала.

Красивый профиль лица. Благородный. Хоть и нос с легкой горбинкой. Чёрные брови, а глаза такие синие, каким бывает только море в самых глубоких местах. И взгляд у него…

Этот взгляд иногда её пугал. Потому что иногда он смотрел так, словно видел что-то у неё за спиной, или что-то видел в ней. Что-то такое, отчего его лицо становилось напряженным и непроницаемым, будто на него падало забрало.