Альтруисты

— Могла бы хоть соврать! Сказать, что прочитала! Я ей сегодня звонил, кстати. И угадай что? Она даже не заикнулась про книгу. Ты была права насчет матерей. Им нельзя доверять. И точка.

— Я такого не говорила. И потом, ты ведь ее знаешь. Положительного подкрепления от нее не дождешься. Она никогда тебя не хвалила. Ты можешь гордиться собой, разве этого мало? Я горжусь тобой.

Артур закрыл лицо руками:

— Этого недостаточно.

Вскоре им пришло еще несколько писем с подробностями предстоящей поездки. Все было решено: Артура ждали в Зимбабве.

Тогда мир возлагал на молодую республику большие надежды. Она только что получила независимость, стала житницей Африки — главным экспортером пшеницы, кукурузы и табака. Все благодаря харизматичному и воинственному лидеру, Роберту Габриэлю Мугабе. В марте 1982 года Артур Габриэль Альтер вылетел из Бостона в Лондон, а оттуда — в Солсбери (позднее переименованный в Хараре), столицу страны, где он собирался воплощать в жизнь свои идеи.

В Лондоне Артур за символическую плату повысил класс обслуживания в самолете. Перед взлетом «Эйр Зимбабве» предоставила ему, пассажиру первого класса, горячие влажные полотенца для рук и бокал шампанского. Во время полета к услугам Артура был открытый все десять часов бар; кроме того, он прекрасно отобедал копченой рыбой и кукурузным кексом (уже очень скоро обслуживание в зимбабвийских самолетах претерпело радикальные изменения в худшую сторону). Через проход от Артура сидел зимбабвиец английского происхождения, эдакий дородный Киплинг с перманентным загаром. У него были жесткие усы и протез вместо одной ноги. От основания шеи вниз тянулся розовый шрам, уходивший под застегнутую до середины груди рубашку. Зимбабвиец заметил взгляд Артура и сказал: «Ранили на войне». На ум сразу пришли строчки из стихотворения, которое он разучивал наизусть в школе: «Коричное дерево, пряные рощи — вот что такое Африка»^{28}.

У багажной ленты аэропорта Солсбери (а вскоре — международного аэропорта Хараре) стоял подтянутый молодой человек в мешковатом костюме, солнцезащитных очках и с картонкой с надписью «АЛЬТЕР». Артур проследовал за ним к автомобилю «мерседес-бенц».

Незадолго до отъезда из Бостона он договорился с коллегой-зимбабвийцем по имени Луис Мойо погостить в Солсбери у его родителей. Напоследок тот пригласил Артура в ресторан. Когда принесли счет, Луис сунул ему горсть стодолларовых купюр.

— Вы разве мне должны? — удивился Артур.

— Нет-нет, — ответил коллега. — Это для моих родителей. Передайте им, пожалуйста. Американские доллары везде в почете. И еще, пока не забыл… — Тут он выудил из портфеля номер журнала «Плейбой» с белокожей рыжей девицей на обложке: она склонилась над опрокинутым флакончиком красного лака для ногтей (обнаженные соски были целомудренно размыты). — Примите это от меня в качестве благодарности, — сказал Луис и тут же пояснил: — В джунглях наверняка пригодится.

«Медное солнце и алое море — вот что такое Африка».

Родители Мойо проживали в дорогом особняке желтого кирпича с безупречно ухоженной лужайкой, какие можно встретить в фешенебельных пригородах Бостона.

Луис Мойо-старший оказался щекастым, добродушным господином, то и дело перебивающим собственную речь каким-нибудь игривым анекдотом. Еще он вворачивал фразы вроде: «Вы, наверное, ужасно устали», демонстрируя тем самым умение входить в положение собеседника. Промис Мойо, жена, настойчиво потчевала Артура чаем с кексами. Эта отчаянно независимая женщина еще до знакомства с мужем построила фабрику по пошиву одежды и единолично ею управляла. Луис-старший — не имевший, по его собственному признанию, никаких талантов и навыков, зато обладавший полезными связями, — подсуетился и обеспечил фабрику супруги выгодным контрактом: отшивать форму для национальной армии Зимбабве.

— Мир — это те, кого мы знаем, — сказал он Артуру, одной рукой обнимая жену за талию.

Артур отправился отдыхать в гостевую спальню, но через некоторое время в дверь постучали.

— Пришел пожелать вам спокойной ночи, — сказал Луис-старший. — Но сперва хочу спросить: наш сын ничего нам не передавал?

Артур совсем забыл про деньги.

— Да-да! Сейчас.

Повернувшись спиной к мистеру Мойо, он присел к чемодану, тихо достал из бумажника стопку купюр (он помнил слова коллеги о том, что американские деньги везде в почете), отсчитал три сотни, а все остальное передал мистеру Мойо. Тот заулыбался и пожелал гостю приятных снов.

Две недели Артур прекрасно отдыхал у них дома. И мистер, и миссис Мойо в свое время учились за рубежом — Луис-старший в Рочестере, Нью-Йорк, а Промис в Торонто — поэтому им было интересно узнать о политической ситуации в Штатах. На их расспросы о Рейгане Артур отвечал развернуто и с чувством. Как американский народ мог выбрать в президенты голливудского актера?! А очень просто: средний американский избиратель — избалованный ненасытный ребенок, который хочет одних лишь зрелищ.