Алу: так плачет ветер

— Чем? Ты действительно спрашиваешь, чем, мерзкое отродье? — прошипел он, сплюнув на траву. — Одним своим существованием ты позоришь весь наш род. Мой отец дал слабину, когда сохранил тебе жизнь. Но он дакс и может делать, что хочет. А моя мать была вынуждена с тобой смириться, уделяла тебе внимание, хотя у неё есть свои дети! Тебе стоило удавиться при первой возможности. Лет так десять назад. Но нет, ты продолжала мозолить нам всем глаза, стояла истуканом и ни разу не зарыдала, сколько бы тебя не пинали. Скажи, ты действительно считаешь себя выше всех нас, раз смеешь так себя вести? Грязное отродье, — слова слетали с его губ легко. Пожалуй, так откровенно со мной не говорил ещё ни один из братьев. Обзывали, толкали, но не показывали всех своих эмоций. Юджин думал обо мне куда больше, чем я могла предположить. Эта рана оказалась очень глубока и гноилась годами, а моя безэмоциональность лишь делала ему больнее, потому что сам он не мог совладать с собой и оттого злился ещё больше.

— И опять ты стоишь со своей каменной страшной рожей. Ты совсем бесчувственная, да? — он вмиг оказался рядом и сильно обхватил меня за плечи, наверняка оставив синяки. Стиснув зубы, я постаралась не скривиться. Нужно потерпеть. Дать ему выговориться. — Почему я чувствую себя отбросом все эти годы, а ты ходишь, как ни в чём не бывало? Почему меня трясёт от злости, а ты спокойно живёшь и тебе на всех плевать?

— Вам всегда казалось, что дакса Августа уделяет мне то внимание, которое полагалось вам, — мой голос не дрогнул, а взгляд не отрывался от его разгневанных глаз. — Но она никогда меня не любила. Я не её ребёнок.

— Вот именно! — Юджин с силой оттолкнул меня, но мне едва удалось сохранить равновесие и не рухнуть в траву. Выпрямившись, я пригладила волосы и осталась стоять на месте, хотя всё мое тело кричало об опасности и умоляло бежать прочь. — Ты ей никто! Но она всё равно продолжала держать тебя рядом, просила не бить тебя слишком сильно! А спросила ли она хоть раз, какие успехи в фехтовании показывает её младший сын? Поинтересовалась ли она, есть ли у меня любимая женщина или, может, я хочу отправиться в путешествие или служить в войсках? — он не обладал магией и не мог частично обращаться, но голос его временами срывался на звериный вой. Глядя на его метания, мне почти стало его жаль.

— Вы её сын, и вас бы не унизил откровенный разговор с собственной матерью, — тихо проговорила я. Юджин вскинул голову и направил на меня острый взгляд. Из всех братьев он единственный похож на даксу Августу и, пожалуй, единственный так отчаянно жаждет её внимания.

— Да что ты знаешь, тварь? У тебя нет семьи, — прорычал он, надвигаясь. Я подавила желание сделать шаг назад и осталась стоять на месте, сжимая руку и впиваясь ногтями в ладонь. Мне предстояло совершить большую глупость, но скорее всего, это сработает. Если же нет, мне уже будет всё равно.

— Да, у меня её нет. Не теряйте свою, даксар Юджин, — его руки сомкнулись на моём горле. Всё мое тело напряглось, готовое отбиваться. Яркой вспышкой промелькнул страх. Пальцы Юджина сильно сдавили, лишая воздуха и причиняя боль. Хотелось сражаться, бить его руками и ногами, царапаться и даже кусаться. Но я с огромным трудом подавила это. Ещё немного, и он отступит. Я не сводила с него взгляд, одновременно сражаясь со своим собственным телом. И когда его лицо поплыло у меня перед глазами, а мои руки поднялись, чтобы вцепиться в его запястья, он, наконец, отпустил меня.

Я свалилась во влажную холодную траву, тихо хрипя и массируя пальцами пульсирующую кожу. В груди всё горело, мой открытый рот отчаянно глотал холодный воздух, горло словно расцарапали изнутри. Завтра точно появятся жуткие синяки, нужно будет надеть рубашку с высоким воротом и застегнуть на все пуговицы.

— Ты словно мёртвая, — неожиданно обессиленно вымолвил Юджин, брезгливо морщась и глядя на меня словно на кусок грязи, прилипший к его сапогам. — Даже не дёрнулась, когда я попытался тебя убить, — признаться, что я была почти уверена: он не дойдёт до убийства и просто рискнула, — всё равно, что попросить его попытаться ещё раз, поэтому с моих губ не сорвалось ни слова. Наконец, он двинулся в сторону дома.

— Сумасшедшая, — сипло прошептала я самой себе, обессиленно растягиваясь на траве. Одежда всё равно уже испачкалась, а холод и влажность, растекающиеся по спине, давали понять, что жизнь ещё теплится в моем теле. Всё внутри бурлило и приходило в неистовство от того, что я позволила с собой такое сделать. Возможно, оно того даже не стоило. А возможно, Юджин на какое-то время оставит меня в покое. Я пошла на огромный риск, это было безумием, на миг мне показалось, что он не остановится. При одной мысли об этом моя кровь заледенела от ужаса.