Алуим

С невинно-растерянным лицом я рассказал им сон, в котором Лукас вывернул руль автомобиля влево, что и стало причиной аварии. Затем днём, выходя из палаты, он с сумасшедшим взглядом схватил Татьяну за карман её джинсов. Издав ехидный смешок, Лукас произнёс «Привет, кисуля», хотя прежде делал вид, что не знает русского. Татьяна пыталась отстраниться, но парень не хотел отпускать. Учитывая, что позапрошлой ночью Лукас подкрался ко мне и тянул руки к шее, всё это в совокупности вызвало вспышку гнева и желание защитить себя и Татьяну.

История склеена чётко, не придраться. Моим подспорьем было то, что Лукас опять не помнил, как поднялся с кровати. Значит, и опровергнуть ничего не мог.

— Вы понесли тяжёлую потерю. И я вас понимаю. Люди часто отказываются принять случившееся, начинают искать объяснение там, где его нет. Но вам нужно трезво взглянуть на ситуацию и жить дальше…

Нет, симпатичная женщина-психолог. Вы не знаете, что мне нужно. А вот я знаю. Осталось дождаться наступления вечера.

После нескольких ударов в лоб Лукас, пребывавший в нокауте, пришёл в себя. Я увидел его измученный взгляд и остановился. Нет, всё-таки я не убийца. Не в этот раз. В голове начала складываться картина дальнейших действий. Поднявшись, я подошёл вплотную к Татьяне, чтобы слова не услышал Хамадиши. Она настолько опешила от моей вспышки ярости, что до сих пор стояла как вкопанная.

— Принеси сальвию. Весь пакет, — прошептал на ухо. — И трубку. Найди где-нибудь.

— Зачем? — удивлённо спросила Татьяна и сделала шаг назад. В тот момент она боялась меня.

— Хамадиши, — произнёс я, не сводя с неё глаз. — Трубку и сальвию. Сегодня, — после чего вышел в коридор и позвал медсестру…

Меня перевели на два этажа ниже, в небольшую пустующую палату с двумя кроватями и одним окном. Посчитали, так будет лучше для всех. Хорошо, хоть замок на дверь не повесили. В тот день я попросил феназепама, хотел скорее уснуть. Долгая бессонная ночь в мучительных ожиданиях не входила в планы, ведь решение я уже принял. Пусть опрометчивое, опасное, бессмысленное, но принял. Оставалось дождаться нужного момента.

— Как вы сейчас себя чувствуете? — спрашивает психолог, подводя к концу свою лекцию.

— Лучше, — отвечаю коротко и сдержанно, чтобы не переигрывать.

— Хорошо, — она поднимается со стула. — Я приду завтра в половине второго. Продолжим нашу беседу.

— Спасибо, — так же сдержанно произношу я и, взглянув на высоко стоящее солнце, готовлюсь коротать время…

А вот и вечер!

Занять позицию… Приготовиться… Притворяемся!

Ложусь прямо, как оловянный солдатик, закрываю глаза, замедляю дыхание. Времени без пятнадцати одиннадцать, шторы задёрнуты, свет выключен. Слышу приближающиеся шаги. Я должен выглядеть спящим или дремлющим. Никаких признаков возбуждения или готовящейся агрессии.

— Как ты, буйный? — спрашивает улыбчивая девушка в белом халате, заглянув в палату. Медсёстрам явно поручили контролировать моё состояние и то, чем я занимаюсь. Весь день они приходят поинтересоваться, нужно ли мне что-нибудь, как самочувствие или просто с пустыми вопросами, а эта молоденькая ещё и отпускает различные шутки.

— Угу… — тихо мычу, не открывая глаз. Поначалу хотелось ляпнуть что-то типа «Лежу и скучаю по тебе», но ответная шутка могла вызвать у неё желание вернуться, чтобы посидеть, поболтать.

— Понятно, — протяжно произносит девушка и закрывает дверь. Прислушиваюсь. Шаркает дальше по коридору. Или идёт проверять, в каких палатах ещё горит свет, или в туалет. В любом случае она должна повернуть налево. И в этом мой шанс.

Скидываю пододеяльник, которым укрылся, несмотря на жару. Мне было нужно казаться спящим, а ещё так я не дал медсестре увидеть надетые спортивные штаны и рубашку. Тратить время на одевание сейчас непозволительно.

Встаю, в носках подхожу к двери. Надеть тапочки — подставить самого себя. Идти босиком значит наследить. Снова прислушиваюсь. Издалека доносится тихий женский голос, пауза, снова голос. За ним следует звук шагов… И тишина. Секунда, вторая, третья… Пора!

Выглядываю в коридор. Никого. Аккуратно закрываю дверь и на цыпочках семеню к лестнице. Она находится в стороне, противоположной той, куда ушла медсестра. «Лишь бы никто не вышел. Лишь бы никто не вышел». Волнуюсь. Сердце буквально выпрыгивает из груди. Там, двумя этажами выше, может произойти что угодно. Но я всё равно добираюсь до лестничной площадки и тихо поднимаюсь наверх.

Татьяна выполнила мою просьбу. Около пяти вечера она привезла то, что я просил: пакетик с сальвией, зажигалку и маленькую коричневую деревянную трубку, купленную в «Амсторе», в отделе побрякушек. Больше ничего не сказала. Просто отдала и ушла. В её глазах читалось что-то типа «Вот, держи. Достали меня ваши разборки». И это замечательно. Как же не хотелось объяснять ей своё решение.