Альвиана: по зову сердца и луны

— Думаешь, я умиляюсь писулькам, в которых воспевают мои глаза — озера, пленявшие сердца? — посмотрела ему в глаза. — От ревности ты даже не замечаешь, что они написаны почти слово в слово. Подозреваю, это библиотекарь шутит. Не зря же он так загадочно улыбается. Наверно, на передаче записок нехило зарабатывает.

— Говорю же, намеренно меня мучаешь! — пробурчал Дельрен.

— А вот ты меня воспитывал — и толк был!

— За Зельну мстишь?

— Ага!

Он закатил глаза, пригладил ладонью волосы и предупредил:

— Не сдашь сегодня все зачеты, на пересдачу не повезу!

— Сдам! — входя в деканат, показала ему язык и улыбнулась.

По правде лицемерная прилипчивость кавалеров злила и меня. Прекрасно понимаю: после того, как все узнали, что я сожительствую с ловчим, сомневаюсь, что будущий двуликий муж простит мне это. Возможно, но не из нынешних моих поклонников, обучающихся в академии. А просто вливать свежую кровь во чье-то фамильное древо и быть инкубатором я не хочу. Мне и с Дельреном неплохо. Он вредный, иногда злоязычный, зато был со мной вопреки всему и не отступил. Так что пусть павлины хвосты распушают, я выбор сделала. Вот только хочу, чтобы и он признался в чувствах, любил еще сильнее, потому стараюсь изо всех сил.

* * *

Я стояла на кухне и жарила блинчики, а Дельрен бегал по дому и шипел:

— Ты не должна была принимать цветы! Не должна!

— Но я их так люблю! — посмотрела на него чистыми, искренними глазами.

— Хорошо, я буду дарить их тебе!

— Но, Дельрен, — отложила лопаточку, — я не хочу одолжений. Вот если бы ты шел, и тебе самому хотелось совершить что-то красивое! — Проворковала мечтательно.

— От чистого сердца…

— Думаешь, они от чистого сердца дарят? — он сел за стол и вперился в меня синими глазами. — Хватит дразнить меня!

— Ну что ты! Нет! Я лишь рассказываю все, как на духу!

— Да? И что ты еще любишь?

— Все, что любят все обычные девушки.

— Но ты необычная во всех смыслах!

— Ну что поделать? — не удержалась я от ехидства.

— Раньше ты не была такой вредной.

— Раньше я просто хотела тебя прибить, так что лучше уж мне вредничать.

— А у Элиоса сидела такая шелковая, беззащитная, — посмотрел на меня с печальным укором.

— Но я же с тобой, — улыбнулась ему. — Я все помню. И очень благодарна. Но еще помню, как ты меня на три дня в камере закрыл!

— Я спасал тебя!

— Ас девками шлялся, тоже спасая меня?! — едва совладала с собой, что не приложиться лопаточкой по его высокому лбу. До сих пор, как вспомню — трясти начинает.

— Нет. Я хотел выбросить тебя из головы!

— А-а! — протянула я насмешливо и подбоченилась. — Ну попробуй, попробуй!

— Аль… Алена! — взвыл Дельрен.

— Да, господин старший ловчий?! — приподняла бровь. — Есть будете?

— Буду!

Подошла к нему, пригладила его непослушные вихры, за которые, волнуясь, он постоянно хватался, затем поставила на стол тарелку с блинами, плошку с медом, чашку с горячим ельником. Надо признать, что привыкнув к здешнему напитку, я находила его хорошей и полезной альтернативой чаю.

— Там яда нет? — косо взглянул на меня хмурый Дельрен.

— Нет. Я спасителя ценю и берегу!

— Конечно, вдруг еще пригожусь.

— Тьфу на тебя! — я на всякий случай перекрестилась и очертила на груди очертила защитный круг.

— Может, станешь прежней? — вздохнул он, нехотя макнул блинчик в мед, однако приступать к трапезе не спешил. У бедняги от ревности даже аппетит пропал. Но ничего-ничего, хлебни сам, чем меня потчевал. Пытаясь скрыть нотки злорадства, отвернулась к плите и выдержанно ответила:

— Зачем? Чтобы потом в один прекрасный день узнать, что ты от «разнообразия устал» или что надумал жениться?

— Ты против, чтобы я женился?

Его взгляд спиной ощутила. Повернулась, держа в одной руке сковороду, посмотрел на нее, на него, а потом выдохнула и просто смазала дно маслом.

— Нет. Делай, как считаешь нужным, — голос мой все-таки дрогнул.

— А ты будешь принимать цветы от Маглеба и остальных?

— Ты по свиданиям с Зельной ходил, мило общался, ухаживал, а я тоже хочу…

Он подошел ко мне и, на удивление, обнял.

— Ну что ты хочешь? То, с Зельной и другими, — помолчал, смущаясь признаваться,

— было неискренним.

— Хочу чувствовать себя любимой. А потом захочу семью. Но ты сам сказал: этого между нами никогда не будет.

Дельрен вздохнул.

— Да мало ли, что говорил?

Посмотрела на него из-под ресниц.

— А знаешь, как много обидных слов ты наговорил мне!

— Но ведь все меняется. И мы меняемся.

Обнял меня, и я опустила голову ему на плечо.

— Если думаешь, что я готова после всех бездействий простить Маглеба, — нет. Что обращу внимание на Сарнара? Тоже нет. Однако и быть рядом с тобой вещью — не хочу. И боюсь, что в один день пойму, что быть любовницей тоже больше не смогу.

— Ты так хочешь замуж? — в его словах послушалось веселье.

— Пусти! — толкнула Дельрена в грудь. — Пойду, полюбуюсь цветами!

— Цветы цветами, а про привязку не забывай! Я твой избранник! — он довольно улыбнулся.

— Какая-то неправильная привязка, — пробормотала я. — И вообще, я обиделась! — снова попыталась уйти, чтобы не поругаться, но Дельрен не выпускал меня и, целуя в шею, допытывался:

— Так какие цветы ты любишь?

* * *