Альвиана: по зову сердца и луны

Подняла голову и обомлела. Вокруг темный лес. Черные стволы огромных деревьев уходит в ночное небо, где немного виден алеющий закат. Пахнет летом, полевыми цветами, порослью, сыростью после дождя…

Отчаянно вертя головой и моргая, я пыталась хоть что-нибудь разглядеть. Но после яркой вспышки видела плохо, едва различая очертания леса. Глюки? Обморок? Да что происходит?!

Почему стою на четвереньках посреди темной чащи, в пуховике и босая?! И отчетливо, очень реалистично ощущаю, как липкая грязь проникает сквозь колготки и носки? И почему лето?!

Ладно, я непонятно как оказалась в лесу, но на дворе декабрь! А тут недавно прошел дождь, и вот руки нащупали папоротник и еще какую-то поросль!

Я упала в обморок? Сплю? Не может же это быть реальностью?! Но что бы это ни было, находиться в темном лесу страшно. В любом случае следует найти подходящее дерево, залезть на него и оглядеться.

Медленно встала и поняла: план всем хорош, вот только с детства не лазала по деревьям. И то таким толстым, огромным стволам ни в жизнь не заберусь. Что же делать?

Прислушалась. Однако, кроме шелеста листьев, ничего не слышно. Даже букашки не стрекочут из-за недавнего дождя. Такая гнетущая тишина пугала.

Где-то послышался треск ветки. От испуга я подскочила и побежала в противоположную звуку сторону. Но куда бы ни сворачивала — везде стена деревьев. Меня накрыла паника, и я стала пробираться напролом, через кусты, цепляющиеся за шерстяные колготки.

Вдруг ветка больно хлестнула по лицу. От боли и неожиданности я ойкнула, и за спиной, совсем рядом, снова хрустнула ветка. А затем мне показалось, что кто-то громко задышал…

От ужаса у меня волосы встали дыбом! Ноги вросли в землю!

— Боже! — прошептала я и стала медленно оборачиваться… Когда увидела огромнейшую черную фигуру великана, со зловеще блестящим топором на плече, жалобно запищала и попятилась назад.

В темноте лица не разглядеть, но взгляд полный ненависти я осязала нутром! Мгновение мы с великаном смотрели друг на друга. Но когда он быстрым, умелым движением снял топорище с плеча и замахнулся — я поняла: мне конец! Одним махом перерубит пополам! Занесенное над головой лезвие сверкнуло… И я успела лишь вскрикнуть…

Думала, что умерла от страха, однако я просыпалась. И просыпалась из-за громкой перепалки.

— Говорю же! Умертвие это, господин! Надо было чиркнуть по хребту на всякий случай. А то развелось погани!

— Альн, помолчи! — недовольно рявкнул собеседник некоего Альна, и я вздрогнула. Тут же заскрипел пол под тяжелыми шагами, а потом надо мною склонилась огромная тень.

Я боязливо приоткрыла один глаз и нарвалась на свирепое и отчего-то очень удивленное мужское лицо.

И тут сердце снова сделало кульбит, потому что надо мной нависал махина, с широченными плечами в косую сажень, и злым, давящим взглядом. Что он драчун, боец и, вообще, самец хоть куда, явно свидетельствовали свежие глубокие царапины на его левой щеке.

Тип, замер, как вкопанный, а затем прямо на глазах начал бледнеть.

— 3-здрасьте! — прошептала я. Синеглазый отшатнулся, и только теперь я заметила, что в руке он сжимает огромный кинжал.

— Вонзайте же! — завопил противным голосом другой. — Умертвие очнулось!

— Где?! — я дернулась и поняла, что связана. Неужто это про меня? И закричала: — Я?! Да я живее всех живых, и еще хочу пожить! — и зажмурила глаза, чтобы не видеть этих страшных рож.

— Именем Светлой Луции! — заорал темноволосый гигант в темной одежде, и мне на лоб опустилась горячая мужская лапа с чем-то холодным. От неожиданности я дернулась и тут же застонала: ссадины на коленях при движении причиняли боль. Еще и тугие веревки впились в щиколотки. Если бы не пуховик, рукам было бы не лучше.

Теплый металл чуть охлаждал кожу, но более ничего не происходило. Я осторожно приоткрыла глаза и встретилась взглядом с синеглазым. Разглядывая меня, он наклонился так низко, что почувствовала его запах — своеобразный, с нотками мелиссы и перечной мяты. Да и глаза у этого дикаря красивые. Несколько долгих мгновений мы смотрели друг на друга. И вдруг он ошарашенно прошептал:

— Знак Луции ее не жжет! Она живая!

— Пока живая, — осторожно поправила его и перевела взгляд на другого типа — Альна, с седыми усами с волосами. Он хоть и старше господина, уже с первыми морщинами, но какой-то весь дерганный. Стоит у моих ног, целится в меня из пистолета и ноет:

— Проверьте еще раз! Ну не может она быть живой! Господин Дельрен!

— У нее кровь идет из ссадин, — кивнул синеглазый на мои сбитые колени. — Она дышит!

Странный разговор двух фанатиков пугал. Психи какие-то. Вдруг решат очистить меня огнем! Боже!

— Она песка! А песка сроди умертвию! Та же нечисть! — не унимался седоусый, смотревший карими злыми глазками ой как недобро.

Одна среди двух диких мужиков, лежу связанной на деревянном столе. Платье, в котором ходила по магазинам, задралось, и от из недобрых взглядов, что они бросают на ноги, меня защищают лишь драные шерстяные колготы с лайкрой.