Альвийский лес. Часть 2: Путь из леса (СИ)

Да и с брачными обычаями не всё так просто. Отнюдь не всегда, отправляясь за будущей женой в соседний клан, воин надеется на случайную удачу. Гораздо чаще он уже подыскал себе подходящую юницу (или чью-то жену, какая разница). В повседневные упражнения воинов входит, между прочим, тренировка умения подобраться к чужому аиллоу вплотную, а то и проникнуть внутрь, понаблюдать и рассказать об увиденном, а в доказательство показать на алларэ приметную вещь, взятую у чужих. (И обратно: воины учатся охранять свой посёлок, и делается это на полном серьёзе - пойманного чужака ставят к столбу пыток - а ты не попадайся.) Понятно, что юнцы, обучаясь таким образом, и пару себе присматривают. А кто поумнее, и договориться с ней умудряются.

Кстати, пребывание умыкнутой женщины в качестве лаллуа - отражает мудрость многих поколений народа: за проведенные в таком статусе бок о бок с воином месяцы женщина успевает его узнать и к нему привыкнуть - или окончательно понять, что он ей в мужья не годится. Отказавшись дать ему брачные обеты, она переходит как лаллуа к другому воину - и обычно уже по собственному выбору.

(Тут надо сказать пару слов про те самые праздники. Дело в том, что альва готова к зачатию два, редко три раза в год. Этот период длится у неё несколько недель; по обычаю, всё это время муж её должен быть при ней: его даже не позовут в поход чести, это уарро. Старейшие женщины клана, а особенно Главная женщина, умеют разговаривать с организмами молодых аиллуа, сдвигая в известных пределах их "особый период" - как раз таким образом, чтобы приходился он на время сразу после праздника брачных обетов.)

Так что Аолли прекрасно знала все обычаи и отлично понимала, что назад в клан дороги у них с Уаилларом нет, и в других кланах их тоже не ждёт ничего хорошего. Мужа убьют, а её сделают чьей-нибудь лаллуа. Ребенка же умертвят, как только родится, потому что у воина должны быть свои собственные, а не чужие дети. Она не хотела этого. Несмотря на то, что сделал Уаиллар, он оставался для неё единственным близким теперь, когда отца у неё уже не было. Их будущий ребёнок не был для Аолли чем-то безразличным, она вовсе не хотела его потерять из-за следования древним традициям.

Как бы ни относилась она сейчас к Уаиллару (а жгучий лёд, в который его поступок превратил её сердце, не может растаять быстро), путь у неё - только вместе с ним.

Она долго сидела, почти не двигаясь, погружённая в мрачные мысли, пытаясь представить себе их жизнь вне клана - и тем более у многокожих, таких чужих и неприятных - как вдруг перед ней появился Уаиллар, возбуждённый и сосредоточенный, с двумя парами круглых ушей на гибкой ветке вокруг шеи.

- Пойдём, - сказал он, - надо догонять наших многокожих.

2

Когда к примесу Йорре пришли важные, но обходительные вельможи из первых людей дома Аттоу и пригласили познакомиться с Заморской Маркой, землей, в Империи почитаемой как место дикое, романтичное и богатое, он прежде всего удивился. Никто раньше не уделял ему особенного внимания: младший принц без шансов на наследование, он не был интересен никому. Жизнь при дворе, однако, давно научила его - благодаря прежде всего Сетруосу, приставленному к нему отцом дворянину - искать настоящие причины поступков окружающих; и кто бы догадался, что подросток умеет наблюдать, слушать и анализировать то, что происходит вокруг? Он, однако же, начал делать это, когда ему было лет семь-восемь, не больше - ценой огромных разочарований и осознания, что в жизни есть место предательству.

Впрочем, гадать тут было особенно незачем: странная гибель старшего брата сделала Йорре наследником. Так что парень списал визит и внимание Аттоу на естественное желание могучего Дома завязать хорошие отношения с будущим Императором.

Смущало только, что он не получил от отца ни одобрения, ни запрета прогулки за океан. Впрочем, пришедшая вместе с представителями Аттоу тётушка заверила, что с Императором поездка согласована.

И Йорре не устоял перед искушением увидеть больше, чем было доступно ему за все его немногие годы.

Дорога была длинной, но приятной: спутники обращались с примесом Йорре почтительно, как никто и никогда в его жизни. Во дворце относились к нему внешне вежливо, но с плохо скрытым пренебрежением - примес не наследовал, его ожидала женитьба на какой-нибудь дочери какого-нибудь из окрестных властителей, тоже без особой перспективы занять важное место во власти. Удел младших сыновей - охота, балы, скучные развлечения малого двора, при желании - воинские упражнения и почти никогда - воинская служба. Кто же допустит командовать войсками человека, у которого есть хотя бы эфемерные права на престол...

Воспитатель Сетруос тоже не стелился в почтении, но это было другое, это был близкий человек, ближе, чем родня. Он мог обращаться с примесом строго, мог ругать, мог вызвать на задушевный разговор, фамильярный и недопустимый с чужими, но он был свой.