Алые Евангелия (ЛП)

— Спасибо за ответ, чтобы он ни значил, — спросил Гарри.

Призрак пронесся за книгами, сбрасывая каждый третий или четвертый том на пол.

— Что бы ты ни пытался сказать мне…

Гарри остановился, не закончив, так как на его вопрос уже отвечали. И ответ был "да". Шкатулка действительно разгадывала сама себя; некоторые детали ее внутренней анатомии скользнули в поле зрения и приподняли шкатулку над полом. Части, попадающие в поле зрения, были асимметричны, поэтому шкатулка опрокидывалась на бок. Теперь у нее было достаточно места, чтобы инициировать следующий этап своей самопроизвольной сборки: верхняя поверхность разъехалась в три стороны, что привело к высвобождению ощутимого импульса энергии, сопровождаемому легким, но отчетливым запахом скисшего молока.

Маневры шкатулки набирали обороты, и, глядя на нее, наблюдая за представлением, разыгрываемым устройством, Гарри решил, что пора заканчивать эту игру. Он поднял ногу и опустил ее на шкатулку, намереваясь сломать ее. Ничего не вышло. Не из-за того, что его веса было недостаточно для выполнения этой задачи, но благодаря защитному механизму, встроенному в шкатулку, который Гарри не учел, а теперь каким-то образом его ногу отвели в сторону, когда она оказалась на расстоянии менее дюйма от своей цели, как будто она соскользнула со шкатулки словно резиновая подошва с мокрого камня. Он попытался снова, и снова потерпел неудачу.

— Пипец, — пробормотал он, гораздо непринужденнее, чем чувствовал.

Единственный оставшийся вариант — убраться отсюда до того, как рыбаки, забросившие эту блесну, придут за своим уловом. Он переступил через шкатулку, которая продолжала решать свои собственные ребусы. Это, Гарри рассуждал, было хорошим знаком, указывающим на то, что дверь в Ад еще не открыта. Но эта мысль перестала успокаивать, когда стены прохода начали трястись. Слабые толчки за считанные секунды, по ощущениям Гарри, переросли в удары, наносимые по узкому помещению со всех сторон. Все предметы на полках, которые еще не были сбиты призраком Гуда, теперь посыпались на пол: остатки книги, большие и маленькие; банки с образцами; и все остальные диковинки из коллекции мертвеца.

Стены, на которых весели полки, трескались от пола до потолка, и лучи холодного света пробивались сквозь разломы. Гарри по опыту знал природу этого света и компанию, обретавшуюся в нем. Случайный наблюдатель мог бы назвать его голубым, но такое название не передавало всех его оттенков. Это был свет чумной бледности, цвет скорби и отчаяния.

Гарри не нужно было полагаться на свой "Неустранимый Зуд", — потому что рукоделия Кэза сходили с ума, предупреждая его каждым подергиванием и побрякиванием, что отсюда следует немедленно убиваться. Он, последовав совету татуировок, начал пробираться к выходу, отшвыривая ногами всё, оказывавшееся на пути. Но занимаясь этим, любопытство взяло верх, и на мгновение он остановился, чтобы посмотреть сквозь расширяющуюся щель за полками справа от себя.

Разрыв в стене был как минимум полтора фута шириной и становился шире. Он предположил, что по проходу между здесь и там движется какой-то невообразимый ужас; мимолетного взгляда должно быль достаточно, чтобы сообщить Норме кое-что более захватывающее, чем ожидалось вначале.

Но, к его удивлению и легкому разочарованию, демонов в непосредственной близости не наблюдалось. То, что он мог видеть, сквозь расширяющуюся трещину в стене, было безграничными просторами. Он быстро заглянул в другие трещины, но увидел только всё тот же мертвый, холодный свет и услышал только звук резкого ветра, дувшего через заброшенный пейзаж, поднимая всевозможный мусор с земли — ничего особенно адского: обычные полиэтиленовые пакеты, испачканные листы бумаги и коричневая пыль. Похоже на зону боевых действий.

Теперь он мог видеть следы старых мощеных улиц, пересекающих пустошь, а в некоторых местах — обломки старого здания, предположительно, когда-то стоявшего на том самом месте. Однако на втором плане из-за завесы медленно ползущего серого дыма, проступали очертания высоких, все ещё целых, зданий, чудом переживших бомбардировку, сравнявшую с землей все остальное. Он знал, что в лучшие времена они были красивы — это удивляло его. В своей элегантности они выглядели подобно беженцам из старых городов Европы.

Зазор в стене теперь расширился до размера дверного проема, и Гарри, не отдавая себе отчета, пройдя через него, сделал пару шагов. Не каждый день человек мог заглянуть в Ад. Он был полон решимости в полной мере воспользоваться этой возможностью. Однако в своем желании осмыслить всю перспективу, он забыл посмотреть себе под ноги.