Алые маки на серых скалах

Теперь, в ресторане, девушки не знали, как им быть. Ведь Камо разрешил им расходовать только по пятьдесят копеек в день! Первой нашлась Амалия. Она кокетливо заявила, что в общественных заведениях у нее появляется брезгливое чувство к посуде, и поэтому она любит есть исключительно дома. Но кофе выпьет с удовольствием!

— И мне чашечку, — просто сказала Арусяк.

— А вы? Что вы хотели бы заказать? — обратился к Асе Гамид.

— Пареную айву, — пошутила она, с грустью вспомнив, как мать в Астрахани кормила ее этим блюдом.

— Девушки! Одним кофе и пареной айвой не наедитесь! Сегодня я вас угощаю. — Гамид хорошо понял причину смущения своих «сестер». — Причем угощаю не на казенный счет. Не теряйте из-за этого аппетита.

— Ну, если вы так богаты, то это другое дело, — по-простецки сказала Арусяк. — Тогда — жаркое!

— И я не откажусь! — со смехом воскликнула Амалия.

— Пожалуй, съем и я, — снизошла и Ася.

— Ах, ах, сделайте, мадемуазель, одолжение! Может, вы еще поели бы креветки с ананасом? — поддразнила их Амалия. Вскоре за столиком стало весело: все чувствовали, себя непринужденно, как старые товарищи, встретившиеся после долгой разлуки.

Султанов — временно, до приезда Камо и других боевиков, устроил девушек всех вместе в одном из номеров этой же гостиницы, только этажом выше себя.

Перед отъездом из Баку Камо сбрил бороду, покрасил усы, надел новую великолепную черкеску, серую каракулевую папаху, накинул на плечи черную бурку, а главное, очень искусно положил на лицо грим.

На вокзале он с гордым, независимым видом смело прошел мимо полицейских и сел в тифлисский поезд, в одном из вагонов которого его ждали Новикова, Литвейко, Казаринов и Айрапетян.

До отхода оставались считанные минуты, когда в купе вошли двое полицейских и вежливо попросили Камо следовать за ними в пристанционное жандармское отделение. Чтобы не привлечь внимания блюстителей порядка к своим спутникам, готовым заступиться за него, Камо незаметно дал им знак ничего не предпринимать и сошел с поезда.

— Кто вы и куда следуете? — спросил Камо дежурный офицер.

— Я — князь Цулукидзе, вот мои документы. А вы кто? И что это за допрос? По какому праву? Я сейчас позвоню его превосходительству господину генерал-губернатору, и всех вас мигом уберут отсюда! — вспылил Камо и стремительно снял трубку с висевшего на стене телефонного аппарата.

Жандармы пришли в полное замешательство.

— Пожалуйста, не звоните! Простите нас, князь! Тут произошла ошибка! Вы свободны! — взмолился офицер и, мягко взяв из рук Камо трубку, опустил ее на рычаг и вернул документы.

— То-то же… В другой раз будьте повнимательнее! — гордо подняв голову, снисходительно сказал Камо и, не дав ищейкам опомниться, поспешил к уже тронувшемуся с места поезду.

Он едва-едва успел на ходу вцепиться в поручни последнего вагона и подняться по ступенькам, как опомнившиеся полицейские выбежали за ним на перрон. Но опоздали. Поезд уже покинул станцию и пошел считать версты по направлению к Грузии.

В Тифлисе явочным местом на первых порах была квартира русского полковника Дмитрия Ивановича Соловьева, сочувствующего большевикам. Он жил в Варазинском переулке вблизи Головинского проспекта. Сюда же и поместили двух Аннушек — Новикову и Литвейко.

В квартиру эту можно было попасть непосредственно с парадного входа. Обычно у окна за тюлевой занавеской был наблюдательный пункт. Девушки видели, кто звонил в дверь. Своим тут же открывали, чужим — нет. Товарищи приходили по одному через определенный промежуток времени, чтобы не привлечь к себе внимания.

На второй день Камо устроил встречу всех членов отряда, прибывших в Тифлис. Встреча была радостная. Камо рассказал о плане боевых действий в ближайшие Дни.

— Ты, Сатана, пока мы здесь, остаешься в распоряжении Гамида Султанова. Знаешь, кому ты будешь помогать? Члену партии с девятьсот седьмого года, одному из виднейших деятелей азербайджанской партийной организации «Гуммет», члену Кавказского краевого комитета большевистской партии! — сказал Камо Асе. — Я тебя рекомендовал, и, думаю, не подведешь. Выполняй каждое его поручение как боевое задание партии.

— Значит, он не так уж молод, как выглядит? — удивилась девушка.

— Молодо выглядит, потому что молод. Что значит тридцать лет для мужчины? А вы, девятнадцатилетние, считаете их старыми…

Очевидно, Камо, говоря это, имел в виду и себя. Ведь и ему было чуть больше тридцати пяти!

Ася должна была помогать Султанову в закупке оружия. Он так ловко играл роль образованного влиятельного инженера, что Асе ничего не оставалось, как безупречно изображать светскую даму.

На виду у всех, в дорогих ресторанах «Фраскати» и «Тиволи» на Головинском проспекте, Султанов совершал тайные сделки с грузинскими торговцами оружием, скупая его для повстанцев Дагестана, в очень сложной обстановке боровшихся за Советскую власть.

Контрреволюционеры всех мастей натравливали казаков на горцев, горцев — на солдат, одну горскую народность — на другую. Но большевистское подполье, несмотря на тяжелые условия, готовило повсеместное восстание горской бедноты.