Алые паруса бабушки Ассоль

Вас наверняка интересует, замазал ли мой друг синяк под правым глазом? Так вот – нет. Не замазал.

Лимузин отвез его в старый город, где сам автомобиль с большим трудом протискивался по улочкам. Кортик потом рассказал, как из-за этого лимузина в одном из переулков случилась большая пробка – лошадь с телегой не смогла подать назад, и три велосипедиста перекрыли движение, глазея на автомобиль.

Когда они подъехали к нужному дому, из нижней его половины – из окон и с балкончиков – появились жители, чтобы в подробностях рассмотреть, как из черного-черного лимузина выходит Кортик – весь в белом, с фиолетово-желтыми подживающими разводами под глазом и с потрепанным саквояжем времен Первой мировой войны. Эта самая половина занимала три нижних этажа дома, ее заселяли поквартирные жильцы, а два верхних и пристройка с башней над отдельным входом принадлежали господину Готланду.

Догадайтесь, куда угодил Кортик, как только вошел в тот самый отдельный вход с башней? Правильно! В лифт. И что он делал, пока тащился вверх? Правильно – напевал. Естественно, «…ах, мой милый Августин!..».

В доме у старика Готланда пахло… корицей. В плане запахов я вполне Кортику доверяю. Корицей так корицей, ему видней после курса обучения в кондитерской «Сладкие губки». Но вот предположение Кортика насчет того, что старик потихоньку кулинарит в своей темной запущенной кухне, мне не очень понравилось. Подумаешь, корица. Может, он ею забивает запах разлагающихся ковров в прихожей.

Итак, Кортик на месте. Моложавый прислужник интересуется, как о нем доложить.

– Икар Ландер – по матери и Кортнев – по отцу, – уверенно заявил Кортик.

Через минуту его провели «в залу». Старик сидел в инвалидном кресле спиной к окну. Шторы были задернуты, зато в комнате был настоящий камин, он горел, и света от него хватило, чтобы Кортик в подробностях рассмотрел сидящего. Поскольку Готланд не произнес ни слова, Кортик – тоже молча – подошел к столу с древней скатертью, свисающей почти до пола, и поставил на него саквояж.

Медленно и сосредоточенно он достал оттуда сначала подставку для торта – плоскую хрустальную вазочку на короткой ножке с основанием в форме восьмигранника. Потом основу торта – запекшиеся кусочки, которые он ссыпал в вазочку.

Молчание затягивалось.

– Торт делается при помощи газовой горелки. Это такая штука, которая выдает пламя. Пламя можно регулировать.

Старик чуть пошевелился и издал хрюкающий звук.

– Итак, – приободрился Кортик, – взбиваем белки с сахарной пудрой, добавляем постепенно шампанское, если пена после этого устоит, вмешиваем в нее миндальную муку.

– Шампанское? – прохрипел старик. – Ты сказал: в белки – шампанское?

– Да. Это самое трудное. Потом включаем газовую горелку…

– Где она? – спросил старик.

– Горелка? – растерялся Кортик. – Я не взял.

– Где эта испорченная девчонка? Она приехала?

Уж не знаю, как Кортик догадался, что Готланд говорит о бабушке Соль, но ответил он правильно:

– Я вместо нее.

– Подойди.

Кортик сделал два шага к креслу, и в этот момент старик включил направленную лампу, а вернее сказать – прожектор, а Кортику вообще показалось, что это был луч маяка.

Рассмотрев того, кто пришел вместо «испорченной девчонки», Готланд прожектор выключил и спросил:

– Откуда синяк?

Подумав, Кортик ответил:

– Из кондитерской.

Такой ответ почему-то не понравился Готланду.

– Не дерзите мне, молодой человек!

И Кортик уверенно вернулся к столу, чтобы выложить крем на горку запекшегося белка.

– Готово, – доложил он.

– Нет, – выдал Готланд. – Через четыре с половиной минуты будет готово. Когда крем сползет. – И позвонил в колокольчик.

Вошел прислужник. Принес блюдце и ложку.

– Это твой природный цвет волос? – спросил Готланд.

– Да.

– Отчество твоей матери?

– Питэровна, – стараясь не злорадствовать в открытую, доложил Кортик.

Старик сделал движение рукой. Слуга поднес ему вазочку, и Готланд сам отковырял в блюдце нужное количество торта. Набрал ложку и отправил в рот. Похрустывая запекшимися кусочками, которые, как надеялся Кортик, успели уже немного пропитаться кремом и стали нежнее, Готланд не сводил глаз с моего друга и то ли от старости, то ли от волнения пустил слюну изо рта. Кортик, конечно, решил, что это случилось из-за необычайно вкусного торта.

Прислужник быстрым движением промокнул подбородок хозяина салфеткой.

– Что у тебя еще есть для меня? – спросил Готланд, проглотив кусок.

Кортик расстегнул три верхние пуговицы на белой рубашке.

Готланд еще раз включил свой прожектор. Когда он его выключал, рука тряслась и он не сразу нащупал нужную кнопку.

– Сколько тебе лет?

– Четырнадцать.

– День и месяц?

Кортик назвал день и месяц своего рождения.

– Группа крови?

– Вторая, – отрапортовал Кортик.

«Он спросит у тебя дату рождения и группу крови», – предупредила его бабушка час назад.

Старик покачал головой.

– Не могу поверить, что эта стерва за столько лет ни разу не захотела меня тобой поразить.

– Она меня сама не видела с дня рождения. Боялась, – объяснил Кортик.

– Уходи, – потянулся к колокольчику Готланд. – У меня для нее ничего нет. Так ей и передай. Ничего.