Алые погоны

— Силен! — баском ответил Федя и, решив, что теперь пора приступить к сбору сведений, начал выспрашивать: куда ведет дорога за полянкой, где МТС и есть ли брод через речку?

Федя потянулся за картой, чтобы свериться с ней, но рука нащупала только траву. Разведчик быстро повернулся и вскочил, как ужаленный. Карты не было. Карта, на которой значилось «Секретно», исчезла! Что за наважденье? Он побледнел и в первое мгновенье не мог выговорить ни слова.

— Дедушка, — наконец, как мог спокойнее произнес Федя, но голос его жалобно дрогнул, — вы мою карту не видели?

— Я так подозреваю, — знающе посмотрел дед из-под дремучих бровей, — не прокурил ли ты ее? Лишним-то делом заниматься не положено…

Разведчик беспомощно огляделся по сторонам и вдруг заметил за кустами белую козу, мирно доедавшую его карту. В три прыжка он был возле нее, но поздно! В руках Феди оказался только клочок бумаги с надписью: «…кретно».

…Вечером на разборе ученья майор Боканов, осуждающе глядя на готового провалиться сквозь землю Атамеева, сказал:

— А у нашего командира разведки… коза карту съела. Счастье еще, что он хотя обрывок принес, а то можно было бы предположить, что карта попала в неприятельские руки.

После этого, в какой бы роте ни появился Федя, о нем говорили: «Это тот разведчик, у которого коза карту съела».

Но так продолжалось лишь два дня, а на третий Атамеев все же доказал, какой он в действительности разведчик.

2

Ночью он два часа пробирался сквозь камыши и на рассвете, усталый, в ссадинах, очутился у западной окраины села, где в доме с синими ставнями расположился командующий «неприятельскими войсками» полковник Штыров, недавно назначенный заместителем начальника училища по строевой части.

Первые лучи солнца окрасили небо в розоватый цвет. Стояла такая тишина, что Феде чудилось: он один во всем селе. Только временами лениво и громко перекликались птицы, их щебет казался гулким.

Разведчик перелез через высокий забор, прижимаясь к мокрой пахучей траве, миновал часового, подполз к открытому окну и приподнял голову.

Широкоплечий, по пояс обнаженный полковник Штыров стоял посреди комнаты и умывался. Его связной — суворовец из первой роты — лил ему на руки воду из кувшина. Полковник мылил бритую голову и громко отдувался, его загорелая спина, сильные руки играли мускулами.

Федя дрожащими пальцами стиснул еловую шишку (по условиям игры она заменяла гранату) и, прицелившись, ловко запустил ее в «неприятельского» командира. Шишка шлепнулась о мокрую спину, сам же разведчик в ожидании воображаемого взрыва плашмя упал на землю, — чтобы «осколки» не поранили его.

Но вместо взрыва из комнаты раздался голос возмущенного полковника:

— Кто там забавляется? — офицер решил, что кто-то непочтительно шутит с ним.

Федя снова приподнялся, изогнулся и метнул вторую «гранату». Она угодила в таз с водой.

— Да что это такое! — закричал Штыров и с полотенцем в руках выскочил на крыльцо, сопровождаемый связным. Капельки воды блестели на литой груди полковника.

— Я уничтожил штаб! Я уничтожил штаб! — торжествующе стал выкрикивать Федя и заплясал от радости дикий танец.

Только теперь Штыров понял, какую оплошность он допустил, забыв об этом условии игры.

Первым побуждением его было как-то выпутаться.

— Взять в плен! — указывая связному на Атамеева, грозно приказал он.

Высокий паренек набросился на Федю, тот барахтался, сопротивлялся, но силы были слишком неравны, и вот, со скрученными за спиной руками, он стоит перед полковником. Глаза Феди сверкают гневом, он задыхается от возмущения и оскорбления.

— Товарищ полковник… прямое попадание… и вы, и он… — с негодованием кивает головой Федя в сторону связного, и глаза его снова мечут молнии.

Полковник старается подыскать какое-то объяснение:

— Видишь ли, ты полз через минное поле и давно взорвался…

— Да нет же, нет! — страстно протестует Атамеев, — я легкий и не взорвался!

Федя смотрит на Штырова с такой верой в его справедливость, с такой убежденностью, что правда непременно восторжествует, что полковник чувствует себя на редкость неловко. Желание как-то выйти из неприятного положения борется в нем с сознанием правоты этого бесстрашного мальчишки, стоящего перед ним.

— Гм… гм… — произносит наконец полковниц Штыров и, обращаясь к связному, решительно приказывает: — Развяжите разведчика, он прав.

Начальник училища, узнав обо всем этом, приказал сфотографировать Атамеева у развернутого знамени училища. На обороте карточки он написал: «Смелость украшает человека», — и подписался: «Генерал Полуэктов».

ГЛАВА XVII

1

Был на исходе уже третий месяц пребывания курсантов в лагерях. По всем расчетам скоро предстояли заключительные учения. О дне выхода никто из курсантов, конечно, не знал, но почти каждый чувствовал, что это должно произойти, если не завтра, то в крайнем случае, послезавтра.