Алые сполохи

— А, едва ли удивительно, что Косака об этом знает — с его-то необычайными способностями к рейса-нореку. Этот парень, наверное, про всех знает — кто кем в прошлых жизнях был.

— По-моему, ты преувеличиваешь.

— Ну допустим, не про всех, — Аяко посерьезнела. — Но с таким уровнем рейса-нореку вполне возможно, что Косака способен рассмотреть сердцевину души. По меньшей мере, он может распознать душу человека, которого встречал когда-либо, даже после очищения и перерождения. Жуть, да?

Наоэ прищурил сосредоточенные глаза:

— Ты имеешь в виду, Нарита Юзуру — преобразованная реинкарнация кого-то, кого Косака знал?

— Понятия не имею, но вероятность существует.

Наоэ задумчиво потер подбородок.

Во время перерождения душа подвергается очищению, так что личность и память стираются, но сознание устойчиво. Это сознание формирует сердцевину души, оно одно вечно остается неизменным, даже пройдя через очищение.

Аяко своим рейса-нореку могла распознать лишь души, не прошедшие очищение, однако были и такие, кто мог разглядеть ту самую сердцевину. Получается, хоть и невозможно считать информацию о минувших жизнях с сердцевины, узнать по ней человека, знакомого в прошлом, вполне допустимо.

Можно сказать, что, несмотря на то, что Косака тоже был перерожденным, его рейса-нореку стояла на совершенно ином уровне. Вероятно поэтому он мог видеть истинную личность Юзуру.

«Может ли это быть что-то совсем другое?»

Аяко прервала размышления Наоэ:

— А кроме того, Наоэ…

— ?

— Что со школой? Необычайная активность. Чувствительный ребенок захотел бы удрать подальше.

— Точно, — Наоэ понизил голос. — Когда я раньше приходил, такого еще не было. Кажется, что-то еще случилось.

— Из-за этой ауры малыш Юзуру и упал в обморок. Если бы я здесь осталась на денек, мне, наверное, тоже бы сделалось не по себе.

— Он ведь очень чувствительный, правда? Но эта аура полна злобы. Что же?

Внезапно Наоэ оглянулся, Аяко посмотрела туда же. Они вгляделись в человека, что приближался к ним.

Чиаки Сюхэй.

Некоторое время они смотрели друг на друга.

…

Не сказав ни слова, Чиаки первый отвернулся и направился к медпункту. Выражение лиц Наоэ и Аяко, когда они провожали его взглядами, было одинаково холодным.

— Наоэ.

— Да.

Лицо Наоэ упрямо застыло.

* * *

— Юзуру, я тебе уже говорил, но с тобой происходит что-то странное. Тут должна быть связь с призраками. Непременно должна быть.

Подозрения Такаи, очевидно, потекли в этом направлении. Чиаки вернулся с портфелем Юзуру, и Юзуру начал поспешно собираться.

— Опять? Может, и так. Но мне кажется, я просто переутомился.

— Хватит изображать из себя тупицу. Черт, эта чувствительность к призракам — такая обуза.

Чиаки вставил свои пять копеек:

— Легко говорить, когда носишь тупость как форму.

— Какого черта? Хочешь сказать, тоже призраков чувствуешь?

— …

Чиаки с невинным видом вычеркнул шариковой ручкой зарегистрированное в журнале медпункта имя. Саори, которая до этого вела себя, как взрослая, завопила:

— Оооооги-кун!

— А черт! Ты меня перепугала!

Саори схватила Такаю за воротник:

— Стой, стой, стой! Кто та женщина? Женщина с Наоэ! Кто она?!

— Она и вчера была здесь…

— Любовница? Друг? Я свихнусь, если ты скажешь — жена!

— Послушай-ка…

— Его двоюродная сестра, нет? — неожиданно предположил Юзуру.

Такая изумленно уставился на него:

— А?

— Ну мне так кажется. Если Такая и Наоэ-сан — двоюродные братья, то она тоже родственница, верно? Ваши ауры похожи.

— Юзуру…

— Хмм… Кстати… — Юзуру повернулся к Чиаки, стоящему перед столом. — Чиаки… Ты тоже чем-то напоминаешь Наоэ-сан.

— …

Чиаки на мгновение поднял глаза, но тут же снова уткнулся в записи:

— Должно быть, тебе почудилось.

Такая сомневался.

— Ну по-любому, пошли их подождем, да? Давайте скорее.

— Ага, хорошо. Ой, Такая… — Юзуру протянул ему несколько листов бумаги, которые до этого выудил из портфеля. Это была партитура духового инструмента. — Не можешь передать Хатаяме из пятой группы первого года? Я хотел их ему отдать во время дневной репетиции, так что раньше не занес. Мог бы сейчас отнести, на не хочется заставлять Наоэ-сан ждать.

— Конечно. Хатаяма — это тот, которого мы вчера встретили? Наполовину японец?

— Ага, — Юзуру чуть улыбнулся. — Отнесешь до вечера?

И только Такая протянул руку за партитурой…

…Как упала цветочная ваза позади них.

— !

Они одновременно оглянулись. Цветок, выпавший из разбившейся вазы, жестоко изломанный валялся на полу. На секунду медпункт погрузился в мертвую тишину.

— Э… О, нет. Что это было? — пробормотала Саори, и в этот же момент сзади свалился большой веник. Потянуло холодным ветром.

— … Такая… — хрипло проговорил Юзуру. — Здесь… что-то…

— А?

Кррэк! Лопнула переносная лампа около Такаи. Карандаши на столе встали торчком, а затем поднялись в воздух. Украшавшие стену картины, рисованные маслом, заскрипели и наклонились, а полки одновременно посыпались вниз.

Такая настороженно прислушивался к окружающему пространству. Саори спряталась за его спиной. Юзуру, застыв, тяжело дышал, и Чиаки тоже стоял неподвижно.

«Что здесь?»

Он протянул назад руку — за книгой, чтобы бросить, если что.

«Призрак?»

— Такая.