Алый ангел

— Мой отец тоже был великолепен. Он делал все, что мог, чтобы у нас с братом было то, в чем мы нуждались. Он был нашим миром, а мы — его.

— А твоя мама? — спрашиваю я, решив подтолкнуть, пока она готова говорить о своем прошлом.

— Потрясающая, — тоскливо говорит она. — Она пекла. Мне нравилось, когда она пекла. Мой отец всегда говорил, что если бы она была ведьмой, дети добровольно прыгали бы в духовку только потому, что она всегда хорошо пахла, — она смотрит вверх, когда я выгибаю бровь. — У него было немного дурное чувство юмора. Но моя мама любила его. Любила. Я никогда не понимала, когда была моложе, как редко эту любовь можно найти. Как и большинство вещей, которые видела каждый день, я воспринимала как должное.

Печаль касается ее глаз, и я пододвигаюсь ближе, покрывая поцелуями ее веки.

— Куда бы ты поехала? — интересуюсь я, понимая, что не хочу видеть ее расстроенной.

— Любое место мира? — спрашивает она.

— Любое.

— Я бы поехала с тобой в Грецию.

Вот почему я так одержим ею.

Снова нахожу ее губы и целую, будто этот раз может быть последним. Я всегда буду целовать ее так, потому что она потеряла любовь однажды — любовь своих родителей. Не хочу, чтобы чувство неуверенности в себе оставалось в ней из-за нас.

Хочу, чтобы она точно знала, что я чувствую каждый раз, когда она в моих объятиях.

Когда она прерывает поцелуй, я изо всех сил стараюсь не перевернуть ее на спину и не войти в нее снова. Я полностью лишился человечности, когда увидел ее в платье. Собирался напугать ее, но Хэдли закричала; Лана улыбнулась. Она всегда удивляет меня.

И вот так, я должен был заполучить ее.

— Я бы тоже хотел, чтобы ты поехала со мной в Грецию, — сообщаю я ей, целуя в щеку.

— Мы бы напились и очень много занимались сексом, — соглашается она. — И, конечно же, еда. В Греции всегда можно съесть что-то удивительное. Если только это не ложный стереотип.

Ухмыляясь, я снова целую ее в щеку.

— Однажды мы это выясним.

Она задыхается, и я откидываюсь, глядя в ее опечаленные глаза, которые очаровали меня.

— Что? — спрашиваю я, пробегая пальцем по ее щеке, беспокоясь из-за этого взгляда.

Она поворачивается ко мне лицом.

— Если бы ты узнал, что я не идеальная девушка, которой ты хочешь меня видеть, ты бы все еще любил меня?

То, как она спрашивает, это как удар по животу.

— Лана, я не жду, что ты будешь идеальной. Я думаю, что ты идеальная. По крайней мере, идеальная для меня.

Ее губы дрожат, но она цепляет улыбку. Что я такого сказал?

— Но что, если я не идеальна? — настаивает она, искренне расстроенная из-за этого.

— Тогда я все равно буду любить тебя. Я не использую это слово постоянно. Ну, по крайней мере, со школы. Но в школе все используют его, не зная, что на самом деле значит любить кого-то.

Ее взгляд немного холоднеет. Я пытаюсь прочитать ее, но она всегда остается для меня загадкой. Постоянно одно и то же, когда я жду совсем другого.

— Но да, — говорю я снова. — Я все равно буду тебя любить. Если ты не заметила, я немного схожу с ума, когда мы слишком долго не видимся, и ты даешь мне повод хотеть жить, а не просто существовать. Ты приняла все части меня и разобралась с объедками, которые я смог тебе предложить. И никогда не жаловалась.

Она начинает говорить, но я перебиваю.

— Эти глаза находят меня, когда ты входишь в комнату, будто я единственный, кого ты ищешь. Ты поднимаешь голову, когда другие опускают. У тебя внутри стержень, когда другие замыкаются в себе. Твоя сила просто невероятна. И ты всегда заставляешь меня гадать, что является моей любимой частью в тебе так же, как и бесящей.

Она тихонько смеется, и я целую ее в уголок губ, прежде чем продолжить.

— И ты улыбаешься мне, как никому другому. Это заставляет меня чувствовать себя сильным. И когда я с тобой, я улыбаюсь, как никогда раньше. Это чувство равенства, даже партнерства. Редко можно найти кого-то, кто бы подходил тебе настолько, а ты мне подходишь. Я люблю это в тебе. Я люблю тебя.

Она поцеловала меня до того, как я начал нести ерунду, уверяя ее, что нет ничего, что могло бы изменить мои чувства. Как только я решил, что у меня есть время, чтобы доказать это более основательно, раздался громкий стук в дверь.

— Логан! У нас прорыв! — орет Донни.

— У него ужасное чувство такта, — говорит Лана со вздохом.

— Они всегда так делают. Однажды, я просто выброшу телефон и спрячусь от них.

— Тогда мы сможем исчезнуть в Греции, — произносит она, но улыбка не трогает ее глаза.

Я чувствую, что есть гораздо больше, чем она говорит мне. Вижу это по тому, как ее взгляд становится все более отдаленным. Я исправлю это. Как только выясню причину.

— Да, — говорю ей, ухмыляясь и притворяясь, что не замечаю намека на грусть в ее глазах.

Я быстро одеваюсь и встречаюсь с Донни снаружи. Затем я возвращаюсь, как только Лана встает с простыней вокруг ее тела, и я тяну девушку к себе, целую долго и грубо.

Она стонет, и Донни громко прочитает горло.

— Я скоро вернусь, — говорю ей, затем ухожу, игнорируя смех Донни, когда выхожу.