Алый глаз ворона

Тысячи тонких стальных нитей выстрелили из чёрно-белой земли, охватили Обито многочисленными кольцами и сдавили, разрывая плоть. Обито вскрикнул. Нити превратились в цепи, чьи звенья повторяли привычную форму того самого первого инструмента, обретённого после столкновения с Братьями-Демонами.

— Ты считаешь, что победил? — прохрипел Обито.

— Пока нет. Но у нас с тобой много времени, — ответил Саске. — И я сделаю всё, чтобы после возвращения ты не смог сражаться.

Цепи стянулись чуть сильней и начали движение, превращаясь во множество исполинских цепных пил. Они резали одежду, человеческую и нечеловеческую плоть, впивались в оранжевую маску, почему-то не в силах её даже поцарапать.

Саске поднял руку и медленно сжал в кулак. Цепи натянулись и разорвали Обито на множество кровавых ошмётков. Следуя пожеланию Саске, куски плоти собрались воедино, восстанавливая Обито в целости и сохранности. После этого пытка повторилась. Несколько повторений спустя, Саске всё больше хмурился от беспокойства. В этом мире он был богом, так почему же не мог расколоть эту дурацкую маску?

Учиха решил закончить дело быстрее. В этом мире он не мог воздействовать на физическое состояние жертвы, ему подчинялись лишь память и чакра. По сути, единственным фундаментальным отличием Цукуёми от Каге Буншин являлась невозможность развеяться в случае опасности. Поэтому Саске требовалось сломить Обито, чтобы с новым пластом памяти он не думал о сопротивлении.

Задача была сложной. Человек, потерявший тех, кого любит, потерявший себя не только психологически, но и буквально лишившийся половины тела, может выдержать очень многое.

Цепи обернулись у Обито вокруг рук и ног, растягивая в воздухе, словно на дыбе. Вновь поползли тоненькие проволочки, вонзаясь в его тело.

Шаринган не мог увидеть тенкецу, но в этом мире для Саске достаточно было пожелать, поэтому каждая из 361 нитей нашла свою цель. По проволоке пробежали голубоватые разряды молний, и тело Обито выгнуло дугой. К сожалению, половина тела была протезом, поэтому пытка оказалась недостаточно эффективной.

— Ты… Не думай, что у тебя получится! — подтвердил опасения Обито.

Засиял его Шаринган, и границы мира начали дрожать. Их покрыли волны искажений, и как Саске ни пытался удержать технику, ничего не вышло — мир мигнул и вернулся в реальность.

— Откуда ты знаешь это имя? — требовательно спросил Обито, словно только что ничего не происходило.

— Откуда я знаю имя напарника своего сенсея? Того, кого он оплакивал вот уже пятнадцать лет? Откуда знаю имя предателя, который плюнул на то, что ему было дорого?

— Ты ничего не знаешь, глупец! Не знаешь, через что мне пришлось пройти, не знаешь о великой цели. Этот мир полон ненависти и лжи, его…

— Его не спасти? — рассмеялся Саске. — И ты, конечно, сделал всё для его спасения. Почти уничтожил свою родную деревню, убил собственного учителя, человека, относившегося к тебе, как к сыну. Ты собственноручно уничтожил свой клан. Ты приносил только боль, страдания и смерти, делал мир намного более отвратительным местом, чем он был бы до тебя. И это ты называешь спасением?

Наруто и Сакура слушали диалог, затаив дыхание. Они не пытались атаковать, позволив Саске вести сражение тем оружием, от которого не защищает Мангекё Шаринган.

— В конечном итоге, — сказал Обито, — это всё перестанет иметь значение.

— О да, новый мир бесконечного гендзюцу. Чушь, написанная на дурацкой плите каким-то старым пердуном тысячу лет назад. Прекрасный, прекрасный план. Вот только знаешь, в чём неувязка? Даже если у тебя всё получится, даже если удастся поработить весь мир, боль и страдания ты уже причинил. Как считаешь, если долго пытать человека, заставлять испытывать невыносимую боль, а затем запечатать его память, можно ли считать, что пыток не происходило?

— Не тебе говорить о пытках, Саске.

— Для меня пытки были не целью, а средством. Средством, чтобы остановить безумца. И я был очень удивлён, что тебе удалось вырваться из величайшего гендзюцу Шарингана.

— Для меня боль, смерти и страдания тоже были лишь средством. Так что мы очень похожи, Саске-кун, больше, чем ты думаешь. Я не знаю, что ты сделал, почему не работают мои техники, но знай, что я вернусь, приду тогда, когда ни ты, ни твои друзья не будут готовы.

Саске очень не понравилось, что Обито перехватил инициативу. Ещё меньше понравилось, что он задумался о побеге. Барьер Шиши Энджин был надёжной штукой, но, даже если Обито не мог передвигаться в полностью нематериальном виде, у него бы получилось его преодолеть — да хотя бы воспользовавшись инерцией прыжка. Покинуть же область пространственного искажения не представляло трудности — достаточно было сделать лишь несколько шагов.