Алый король (ЛП)

Спотыкаясь в грязи, Амон двинулся сквозь ливень за страдающим отцом. Адепта по-прежнему сопровождала пара сервиторов, тянувшая за собой летающий трон.

Магнус снова обнажил хопеш и воздел оружие над головой.

— Ну же! Давай! Убей меня!

— Нет! — закричал советник, увидев, как вторая разветвленная молния копьем несется с вышины.

Поток энергии, сойдя в золотистый клинок, с ослепительной вспышкой пронзил тело примарха и ушел в землю. Латы Циклопа почернели и сплавились вместе, невещественная плоть обгорела и задымилась. Он начал падать ничком.

Амон, бросившийся к генетическому прародителю, успел подхватить его, и они вместе повалились в грязь. Капли дождя на щеках легионера смешались со слезами.

Алый Король шевелил опаленными губами, вокруг которых плоть шла волдырями, но советник не разбирал его слов. Магнус ослеп — побелевший от жара, наполовину вытекший глаз выглядел неописуемо жутко.

— Сюда, быстро! — рявкнул Амон киборгам.

Поднимая отца с земли, воин с горечью осознал, насколько хрупким и невесомым стал примарх.

— Ты выживешь, — пообещал легионер, поместив высохшее, изъязвленное тело Циклопа в золотой саркофаг.

По команде хозяина Сервиторы активировали системы жизнеобеспечения трона.

Осколок души Магнуса, обитавший в хеке Аримана, определял курс их судна, но ничего не сообщал о конечной цели полета. Тем не менее Азек подозревал, куда направляется Черный корабль, и полностью уверился в своих догадках, как только «Озирис-Пантея» покинула эмпиреи. Все его существо наполняли тяжелые предчувствия, связанные с предстоящим возвращением на Никею.

Бортовые хорологи расходились в показаниях: одни утверждали, что космолет провел в Великом Океане несколько месяцев, другие — что прошли годы. Незнакомые светила в данном регионе Галактики складывались в искаженные созвездия. Ни на одной пустотной карте из базы данных Черного корабля не нашлось похожих солнц.

По сути, «Озирис-Пантея» находилась в неисследованной области пространства.

И все же воины Тысячи Сынов отлично знали возникшую перед ними планету.

Переход к Никее из точки Мандевиля отнял еще много недель, и эти дни тянулись бесконечно, как жизнь, из-за той смеси лихорадочного нетерпения и благоговейного страха, что поневоле испытывал каждый легионер.

Мысль о повторном посещении места, где их осудили в прошлом, вызывала у адептов только неприязнь. Именно здесь сборище трусливых братьев Алого Короля заставило примарха подчиниться воле большинства и прилюдно унизило его легион.

Нет, возвращение на Никею совершенно никого не радовало.

Покинув звездолет на десантных кораблях, воины преодолели турбулентную атмосферу планеты.

Азек весьма отчетливо сознавал, что их высадка словно бы отражается в черном зеркале судьбы.

В прошлый раз Ариман прибыл сюда с надеждой, которую безжалостно раздавили. Теперь адепт спускался на Никею с надеждой, ради воплощения которой в жизнь он готов был погибнуть.

Вместе с Азеком в ведущей «Грозовой птице» летели адепты его зарождающегося кабала: Толбек, Хатхор Маат и Санахт. Отдельно от них сидел Афоргомон в ржавом и полностью почерневшем корпусе ёкая. Легионеры взяли собой даже Камиллу Шивани: корвид предполагал, что охота за осколками подходит к концу, поэтому решил задействовать все имевшиеся у него силы и средства.

Люций, который расположился у дальней стенки пассажирского отсека, сердито сверлил взглядом управлявшего машиной Санахта. Ариман слышал, что мечники сразились на мостике «Озирис-Пантеи» и атенеец выиграл дуэль, наискосок полоснув противника от виска до подбородка.

Остальные воины, собранные Азеком, разместились на двух «Грозовых птицах», которые следовали за ведущим кораблем в свободном строю. Один десантный корабль заняли Тайные Скарабеи в терминаторской броне, ведомые Онурисом Гексом, и Клинки Анкхару под началом Мемунима. В другом транспорте спускались на планету Солнечные Скарабеи Киу, Оперенные Никтея и магистр Игнис со своим орденом Погибели.

Ощутив приступ беспокойства, Ариман поднялся с бронированной скамьи и прошел в кабину, хватаясь по пути за ременные петли и вертикальные стойки.

По бронестеклу фонаря хлестал дождь такой же черный, что и ливень в день сожжения Просперо.

Азек оглядел свинцово-серое небо. Не увидев ничего, кроме пепельных туч и бурных грозовых фронтов, он посмотрел вниз. Под кораблем простирался угольночерный вулканический край — первобытный ландшафт геометрически правильных форм.

— Зарождение мира, — сказал Ариман, неосознанно повторив фразу генетического прародителя. — Только наш отец мог вернуться в такое место. Должно быть, отголоски минувшего привлекли Магнуса, притянули сюда, заставили вновь пережить его величайший позор на сцене планетарных масштабов.

Раньше поверхность Никеи покрывали кубы, сферы и бороздчатые колонны из вулканической породы. Все они рассыпались на куски, будто раздробленные рукой мстительного бога. Расколотый континент испещряли следы орбитальной бомбардировки: тысячи перекрывающихся воронок от снарядов; рытвины, оставленные кинетическими болванками; остекленевшие ущелья, прожженные макролазерами.