Алый король

Применив толику псионической силы, библиарий направил в тело раненого биоэлектрический импульс. Мышцы Варэстуса задрожали, и под кожей, повинуясь невидимым вставкам, проявились временные рубцы электротату.

— Девятнадцать, корвус-лямбда, двадцать семь, шестой-из-десятого, пятьдесят первый, один-ноль-три-пять, — прочел Дион.

— Я мог бы воспользоваться своей гаптикой, — заметил магос. — Мне известно, как неприятно вам…

— Не надо. Если я побрезгую коснуться кожи брата-легионера, то уж точно не вынесу соединения с его разумом.

— Как пожелаете, — коротко кивнул Зайгман.

Хромированная маска-шестерня статистика тускло блестела в приглушенном свете медпалубы. Ротовое отверстие магосу заменяли две вертикальные прорези динамика-аугмиттера, на месте глаз располагался поворотный селектор линз в латунной оправе. Под складками доходящей до пола рясы угадывался силуэт, который не имел ничего общего с привычной человеческой анатомией.

Отставив в сторону посох с черепом наверху, Пром разгерметизировал шлем. На легионера немедленно обрушился смрад госпитального судна — ядовитая смесь из запахов свернувшейся крови, гниющего мяса, перепачканных бинтов, грязи с десятка планет, контрсептика и пота.

Но Дион ощутил и нечто похуже вони.

Гораздо хуже.

— Отойди, Виденс, — велел он.

Магос подчинился, зная, что в такие моменты лучше не стоять вплотную к библиарию.

Пром снял шлем, и мир вокруг него поблек — воин теперь смотрел своими глазами, а не авточувствами начищенного серого доспеха. Следом потускнела мерцающая кристаллическая матрица пси-капюшона, встроенного в заднюю пластину выпуклой кирасы.

И в разум Диона тараном врезалась боль.

Жестокая мука, рванувшаяся вверх по хребту.

Она раскаленными гвоздями вонзилась в суставы, заполнила легкие кровавой пенящейся жижей. Она растерла кости в порошок пополам с крошевом битого стекла. Она разворотила конечности, как плуг взрезает землю, и вытекла наружу обжигающим ручьем расплавленного воска. Она захрустела на мгновенно обгоревшей коже и проросла в теле гангренозной гнилью порчи.

Фантомные ощущения, ментальные отголоски… травмировали они по-настоящему.

В списке пассажиров госпитального судна числилось чуть меньше семи тысяч раненых, и Пром добровольно испытал боль каждого из них до последней капли.

Казалось, кричит сам рассудок Диона. Его разум превратился в искрящую печатную схему, которая обсчитывала страдание во всех его формах — от чисто физических мучений до отчаяния, вызванного потерей конечностей, утратой чувств или неописуемыми увечьями, полученными от шквалов раскаленной шрапнели.

Пром впечатал кулак в переборку, и на стальной пластине толщиной в несколько сантиметров появилась вмятина. Широко распахнув глаза, воин скрипел зубами так, будто его челюсти стали тектоническими плитами, на стыке которых возносятся горные хребты. Напитанные кровью сосуды и натянутые жилы рельефно выступили на шее легионера.

Дион мог бы рассеять боль, направив ее в пси-капюшон, и оградить себя от терзаний окружающих, но не хотел. Мучения были для него даром: воин пестовал их в себе, готовя саму свою сущность к исполнению тяжких и жутких, но необходимых обязанностей. Пром охотно платил страданием за успех.

Шумно выдохнув, легионер разжал кулаки. Боль никуда не ушла, но стала частью его. Стала терпимой.

Больше того, она открыла для Диона проход.

— Библиарий? — обратился к нему Зайгман.

Пром кивнул и судорожно выпустил воздух из легких.

— Говори, — велел он.

Виденс сверился с инфопланшетом.

— Когнитивная диагностика указывает, что психологическая стабильность легионера Сарило с высокой степенью вероятности соответствует требуемому уровню. Однако у нас слишком мало сведений о нем.

— Ничего удивительного, — сказал Дион. — Девятнадцатый очень неохотно делится данными такого рода. Последняя проверка?..

— Последнее достоверное тестирование проведено за пять стандартных лет до Иставаанского Бесчестья.

— Твои выводы?

— Мой предварительный статистический прогноз остается в силе, — сообщил магос. — Латентные пси-способности и генетические метки легионера Сарило характерны для личности, практически лишенной воображения, склонной к догматическому мышлению и почти рабской верности долгу.

— В бойцах Девятнадцатого нет ничего «рабского».

— Просто фигура речи. И набор его врожденных склонностей подтверждает мои слова.

— Гены не определяют судьбу, — возразил Пром. — Лишь деяния воина приносят ему славу или позор.

— Так или иначе, я уверен, что легионер Сарило — достойный кандидат для проекта Сигиллита, — заключил техножрец.

Дион призвал свою внутреннюю мощь. Когда-то, будучи главным библиарием легиона Ультрамаринов, он с гордостью применял пси-силы, но теперь из-за этого дара его считали опасным. Псайкер приложил ладони к вискам Варэстуса, и раненый застонал: его разум сразу ощутил присутствие незваного гостя.

По опыту Пром знал, что сознание любого космодесантника — капкан со стальными зубьями. Деликатность тут не сработает.