Алый король

Убрав оружие в кобуру, Азек повернулся к Менкауре:

— Брат…

Другой корвид мотнул подбородком.

— Мое странствие по дороге судьбы заканчивается.

— Нет, ты должен…

— Я сказал, уходи! — заорал Менкаура. Через него струилась такая кин-сила, что эти слова в буквальном смысле оттолкнули Аримана.

Азек кивнул и, отвернувшись, шагнул к краю галереи. Сжав стальной хваткой запястье Лемюэля, он пригнулся, как штурмовой десантник перед запуском прыжкового ранца. И, мощно оттолкнувшись от пола, без труда перескочил на цепь.

Гамон закричал от страха — зажатый в руке воина, он раскачивался подобно маятнику на высоте пятидесяти метров над полом. Пока Азек наполовину слезал, наполовину съезжал по звеньям, вокруг них свистели болт-снаряды, но воин крепко держал Лемюэля, а тот в свою очередь прижимал к груди керамическую урну. Вражеские снаряды проносились мимо, отброшенные кин-импульсами, или сгорали на пиро-щитах, не долетев до цели.

Натяжение колоссального моста вдруг ослабло — голова поверженного титана вырвалась из стены.

«Менкаура уже погиб?»

Некогда было оборачиваться и проверять.

Ариман закачался на провисшей цепи, едва удерживая равновесие. Афоргомон спрыгнул на панцирь «Разбойника» и повернулся к воину: демонический огонь внутри ёкая вспыхнул ярче от предвкушения.

Перед внутренним взором Азека мучительно засверкали картины, открывшиеся его провидческому дару. Он пошатнулся и едва не выпустил Гамона.

…боец, взращенный в Пятистах Мирах, ведомый поистине невыносимым чувством вины. Облаченный в броню цвета стальной пыли, а не темно-синюю, он больше не зовет Жиллимана господином. Легионер знает, что бремя нового долга погубит его…

Корвид резко повернул голову в ту же секунду, как бывший Ультрамарин выпустил в их сторону призрачного воина, сотканного из пси-огня. Аватар в золотом доспехе, воплощение древних героев Макрагга, был вооружен длинным пилумом[80] с наконечником из ослепительного эфирного света.

Фантом промчался между Ариманом и Лемюэлем, словно пылающая комета.

Варп-пламя сожгло руку Гамона вниз от локтя. Ощутив отголосок его боли, Азек подавил крик и потянулся к бывшему неофиту, сознавая, что уже опоздал.

Вопя от ужаса, Лемюэль свалился с цепи.

Голова «Гончей» дернулась в последний раз и, скрежеща сталью о камень, рухнула вниз. Ариман прыгнул, отчаянно надеясь, что достанет до края панциря «Залголиссы».

Нет, слишком далеко. Не дотянуться.

Начавшееся падение увлекало его вниз, к мертвецам.

Металлическая кисть сомкнулась на его наруче. Керамит раскололся, словно зажатый в тисках.

Подняв глаза, Ариман увидел, что его поймал Афоргомон.

— Не отпущу, — сказал демон.

Глава 12: Первые признаки. Отдыхай и ржавей. Разбитая башня

Амон несся по волнам Великого Океана, вздымаясь на гребнях эмоций и валах беспокойных сознаний. +Вот она, жизнь в ее истинной форме!+ воскликнул Магнус, мчавшийся над ним. +Свободная от оков материального мира, ограниченная только нашим воображением.+

Примарх и его советник стремительно летели по имматериуму, блистая подобно метеорам. Воина переполняла радость: в этом царстве законы физики не имели власти, и раздробленный позвоночник не сдерживал его.

Здесь не было ничего доброго или злого, благого или дурного.

След путников пламенел, как ярчайший маяк, приманивая всевозможных тварей варпа — от стай атавистичных птицеподобных падальщиков до титанических левиафанов, само существование которых не поддавалось человеческому осмыслению.

Но странников никто не трогал.

Обитатели эмпиреев знали Циклопа и не решались досаждать ему, даже расколотому. Дерзкие порождения самой беспримесной ярости тоже уступали дорогу примарху: инстинкт выживания, пусть ослабленный, предупреждал их о гибельной угрозе.

Легионер держался рядом с отцом. Так неприкрыто сверкая в полете, они серьезно рисковали, что и очаровывало, и ужасало Амона. Да, эфирные сущности боялись Магнуса, но не его помощника.

Если он слишком далеко оторвется от Алого Короля, то сгинет.

Тонкое тело советника, сплетенное из материи грез, воплощало его идеализированное представление о самом себе. Броня воина мерцала, как прозрачный кристалл, лучась насыщенным багрянцем и расплавленным золотом.

+Ну же, Амон!+ воскликнул Циклоп и завертелся вокруг своей оси, рассыпая несущиеся по спирали сгустки вдохновения. +Отринь эту подражательную ипостась. Стань тем, кем пожелаешь, — богом в обличье смертного, крылатым духом или изменчивым огненным драконом!+

Движением мысли советник превратил себя в поток ослепительной энергии, сверхплотную двойную спираль из вращающихся шестерён, глаз и логических цепочек, более изящных, чем лучшие рассуждения величайших философов человечества. Амон осознал свою красоту, и его слезы восхищения рассыпались по небосводу эмпиреев невиданными прежде светилами.