Алый Первоцвет

С множеством чисто английских лиц контрастировало несколько иностранных; надменные аристократические черты выдавали французских эмигрантов-роялистов, которые, подвергаясь безжалостным преследованиям на своей охваченной революцией родине, нашли убежище в Англии. На этих лицах были написаны печаль и тревога; женщины вообще мало обращали внимание на музыку и блестящую публику, несомненно, думая о своих мужьях, братьях и сыновьях, которых окружали опасности, а быть может, уже постигла страшная судьба.

Среди них заметной фигурой была недавно прибывшая из Франции графиня де Турней де Бассрив; одетая в черное шелковое платье, чей траурный стиль нарушал лишь белый кружевной шарф, она сидела рядом с леди Портарлс, которая тщетно пыталась плоскими шутками вызвать улыбку на устах графини. Поблизости поместились Сюзанна и юный виконт, державшиеся молчаливо и довольно робко в окружении иностранцев. Глаза Сюзанны казались печальными; войдя в театр, она пытливо окидывала взглядом каждую ложу. Очевидно, девушка не увидела то лицо, которое хотела увидеть, ибо она тихо сидела рядом с матерью, равнодушно внимая музыке и больше не проявляя интереса к публике.

— Ах, лорд Гренвилл! — воскликнула леди Портарлс, когда после вежливого стука в дверях ложи появилась красивая и весьма толковая голова министра иностранных дел. — Вы не могли появиться более a propos [53]. Присутствующая здесь мадам де Турней де Бассрив, несомненно, жаждет услышать свежие новости из Франции.

Выдающийся дипломат шагнул вперед и обменялся рукопожатием с дамами.

— Увы! — печально промолвил он. — Новости самые плохие. Избиения продолжаются, Париж буквально залит кровью, а гильотина ежедневно требует сотню жертв.

Бледная и готовая расплакаться графиня откинулась на спинку стула, с ужасом слушая краткое и выразительное описание происходящего в ее заблудшей стране.

— Ах, мсье, — сказала она на ломаном английском, — как страшно все это слышать — ведь мой муж все еще во Франции! Какой ужас для меня сидеть здесь в театре, среди мира и покоя, когда он в такой опасности!

— Знаете, мадам, — напрямик заметила пухлая леди Портарлс, — если бы вы сидели в монастыре, это не помогло бы вашему мужу, а вам следует думать о детях — они слишком молоды, чтобы их постоянно пичкать тревогами и преждевременным трауром.

Горячая речь подруги заставила графиню улыбнуться сквозь слезы. Леди Портарлс, обладавшая золотым сердцем, скрывала искреннее сочувствие и душевную теплоту под грубыми манерами, модными в те дни среди светских дам, которые, однако, не могли никого обмануть.

— Кроме того, мадам, — добавил лорд Гренвилл, — разве вы не говорили мне вчера, что Лига Алого Пимпернеля ручается своей честью доставить вашего супруга целым и невредимым в Англию?

— О, да! — ответила графиня. — Это моя единственная надежда. Вчера я видела лорда Хейстингса, и он снова уверил меня в этом.

— Тогда не сомневаюсь, что вам нечего опасаться. Если Лига дает обещание, она его выполняет. Ах! — со вздохом добавил старый дипломат. — Будь я на несколько лет моложе…

— Да бросьте, приятель! — прервала его бесцеремонная леди Портарлс. — Вы достаточно молоды, чтобы повернуться спиной к этому французскому пугалу, рассевшемуся в вашей ложе.

— Я бы очень хотел это сделать, но вы должны помнить, леди, что служа нашей стране, нам приходится отбрасывать предубеждения. Мсье Шовлен — аккредитованный агент своего правительства…

— Черт бы вас побрал! — взорвалась леди Портарлс. — Как вы можете называть правительством эту банду кровожадных мерзавцев?

— Для Англии едва ли было бы разумно, — осторожно ответил министр, — разрывать дипломатические отношения с Францией, и мы не можем отказать в вежливом приеме представителю, которого она направляет к нам.

— К дьяволу дипломатические отношения, милорд! Не сомневаюсь, что эта маленькая хитрая лиса — просто-напросто шпион, которого интересует не дипломатия, а беженцы-роялисты, наш героический Алый Пимпернель и его отважная Лига.

— Я уверена, — промолвила графиня, скривив тонкие губы, — что если этот Шовлен намерен причинить нам беспокойство, то он найдет преданную союзницу в леди Блейкни.

— Что мне с вами делать! — воскликнула леди Портарлс. — Вы когда-нибудь видели такую упрямую особу? Милорд Гренвилл, у вас здорово подвешен язык, так не убедите ли вы мадам графиню, что она ведет себя, как последняя дура? В вашем положении в Англии, мадам, — продолжала она, сердито обернувшись к графине, — вы не можете позволить себе высокомерные штучки, которые вы, французские аристократы, так любите. Сочувствует или нет леди Блейкни этим негодяям во Франции, имела она или нет отношение к аресту и казни Сен-Сира или как там его, но она законодательница мод в этой стране, а у сэра Перси Блейкни денег больше, чем у полдюжины любых здесь присутствующих, и он на дружеской ноге с королевской семьей. Поэтому ваши попытки унизить леди Блейкни не причинят ей никакого вреда, а только выставят вас на посмешище. Разве не так, милорд?