Далее эта громоздкая и неуклюжая фигура двинулась по направлению к Арсеналу, сопровождаемая унылым стуком по мостовой изношенных старых башмаков. Городские ворота были еще не закрыты, поскольку церковные колокола только что били восемь часов. Да и сержанту, стоящему на воротах, не было никакого дела до проползающего мимо нищего убожества. Но болтавшаяся около ворот группа национальных гвардейцев обратила-таки внимание на запоздалого прохожего, задыхавшегося от ужасного астматического кашля, который дал повод одному из них отпустить весьма угрюмую шуточку:
– Pardi![2]
Не часто теперь удается встретить человека, не нуждающегося в услугах мадам гильотины!Однако все про себя отметили, что, миновав ворота, этот жалкий астматик направился к рю де ла Планшет.
Глава V. Веселитесь, канальи
Братские ужины пользовались большой популярностью. Их ввел в обиход сам Робеспьер. Необычная теплота ранних весенних вечеров придавала этим мероприятиям особую привлекательность.
В мягкие апрельские ночи едва ли не весь Париж выходил на улицы. Люди отдыхали от тяжелых дневных зрелищ, от бесконечных повозок, переполненных жертвами гильотины.
И типичным примером того, что творилось в городе, являлась рю Сент-Оноре, хотя улица была очень узкой и вовсе не приспособленной для увеселений любого рода. Тем не менее на ней тоже весьма активно и регулярно проводились братские ужины, поскольку там находился дом, где жил Робеспьер.
Здесь, как и в других местах, на некотором расстоянии друг от друга стояли жаровни, на которых хозяйки могли приготовить для своих семейств то, что удавалось добыть. Вдоль всей улицы у столов были укреплены смоляные факелы, сальные свечи или старые фонари из конюшен – все это придавало происходящему романтический вид. С другой стороны, все это могло показаться весьма убогим от вида оловянных кружек, жестяных ложек и тарелок.
Слабый свет едва рассеивал темноту, особенно в тех местах, где нависали балконы и козырьки. Он мерцал, играя причудливыми огоньками на малиновых шапках, трехцветных кокардах, прокопченных лицах, костлявых плечах и руках.
Вокруг по-праздничному накрытых столов происходили всевозможные забавы, раздавался смех и даже слышались, хотя и мрачные, но все-таки шутки.
Угощение было скудным. Каждый приносил для себя что мог. Кто пару селедок, смешав их с нарезанным луком и сбрызнув уксусом, кто несколько пареных слив и картофелин с чечевицей или бобами.
– Не подадите ли, гражданин, вон тот кусочек хлеба?
– О, если вы не откажетесь поделиться со мной своим сыром…
Ох уж эти братские ужины! Но это идея Робеспьера! Он придумал и воплотил их, настойчиво проследив за голосованием в конвенте по поводу выделения денег на устройство скамеек и установку свечей и факелов. И сам живший на этой улице, он, как истинный сын народа, делил свое жилье и свой стол с обыкновенным гражданином Дюпле, краснодеревщиком, и его семьей. Да, Робеспьер был великим человеком!
– Вы говорили с ним, гражданин? – затаив дыхание и уставив серые глаза на высокое неуклюжее существо, тщетно пытающееся пристроить поудобнее под столом свои длинные ноги, спросила маленькая и худенькая девочка-подросток, которая сидела, упершись локотками в стол и обхватив ладошками свое круглое, совсем еще детское личико.
Волосы длинноногого гражданина были жидкими и засаленными, а лицо скрывалось под слоем угольной пыли. Щетина недельной давности, покрывавшая его квадратную челюсть, ничуть не мешала видеть жесткие линии саркастического рта. Но восхищенные глаза маленькой энтузиастки смотрели на него как на чудотворца: он разговаривал с Робеспьером!
– А что нынче в клубе, гражданин Рато? – вмешалась какая-то женщина.
– В клубе? – переспросил «чудотворец» и сплюнул в знак презрения ко всякого рода подобным учреждениями. – Мне не нужны никакие клубы. Карманы мои пусты, а эти якобинцы и кордельеры предпочитают людей в приличной одежде.
Женщина, сидевшая рядом с верзилой напротив маленькой патриотки, не обратила на эту тираду никакого внимания, но с совершенно равнодушным видом дождавшись, пока этот неуклюжий пентюх приведет в порядок свое дыхание и перестанет ерзать ногами под столом, спокойно спросила:
– Вы что, и в самом деле с
– Ну, – со злобой ответил тот, – разговаривал.
– Когда?
– Прошлой ночью. Извольте. Он вышел вон из того дома от гражданина Дюпле и увидел, что я лежу, привалившись к стене. Я очень устал и решил подремать. И все. А он пристал ко мне: «Где вы живете?»
– «Где вы живете?» – интерес девочки начал ослабевать.
– И это все? – удивилась, пожав плечами, его соседка.
Вокруг послышался смех.
Юная энтузиастка вздохнула и судорожно сцепила свои ладошки.
– Он понял, что вы очень бедны, гражданин Рато, – горячо начала она. – Что вы устали. Он хотел вам помочь, успокоить вас. Он ведь никогда ничего не забывает. Он смотрел на вас. И понял, что вы больны и слабы, и теперь он уж знает, когда и как вам помочь.