Алый знак воина. Орел Девятого легиона

Через низкую дверку они вылезли на плоскую сигнальную крышу и после сумрака нижних помещений оказались на ярком свету, прозрачном, как лунный камень. В тот же миг Марк отшатнулся: большие черные крылья мазнули его по лицу — вверх взмыл потревоженный ворон и, издавая резкий, скрипучий крик тревоги, полетел к северу, медленно взмахивая крыльями и негодующе каркая. «Проклятие! Любой теперь догадается, где мы», — подумал Марк, но подумал как–то равнодушно. Он устал, он окончательно выбился из сил. Пошатываясь, он доковылял до дальнего конца площадки и выглянул через выкрошившуюся бойницу. Башня стояла на самом краю скалы, которая уходила отвесно вниз, и далеко внизу, сквозь последние клочья тумана, темнела глубокая вода — неподвижное озерцо, покоившееся между отрогом и главной грядой, оно мрачно хранило свои тайны. Да, для орла выход здесь был…

Эска скорчился возле пролома в парапете по другую сторону площадки.

— Все еще обшаривают утесник, — пробормотал он, когда Марк подошел к нему. — Нам повезло, что у этой партии нет с собой собак. Если они не придут сюда до темноты, мы еще можем спастись.

— Они придут, — тихонько ответил Марк. — Ворон об этом позаботился. Слушай…

С северной стороны отрога до них донесся шум, невнятный всплеск возбужденных голосов, приглушенных туманом и расстоянием, и это яснее ясного сказало им, что дозорный понял сигнал ворона. Марк с трудом опустился на здоровое колено, затем растянулся на боку, опершись на локоть.

— Наверное, мне бы следовало чувствовать себя виноватым перед тобой, Эска. Я — другое дело, я старался ради орла. А ты? Что от этого получил ты?

Эска улыбнулся своей медлительной серьезной улыбкой. На лбу его рдела глубокая рваная царапина — след острого корня утесника, но глаза оставались спокойными.

— А я был опять свободным среди свободных. Я охотился вместе с моим братом, и охота была добрая.

Марк тоже улыбнулся.

— Да, охота была добрая, — подтвердил он.

Снизу послышался мягкий стук неподкованных копыт по земле. Невидимые пешие охотники, обыскивавшие утесник, направлялись к отрогу, стуча копьями об землю и тыча ими в кусты по дороге, — они хотели удостовериться, что не упустили добычу. Скоро они будут у башни, но всадники поспеют сюда первыми.

Охота была добрая. Но сейчас она, кажется, подошла к концу. Интересно, услышат ли когда–нибудь о том, что она кончилась, по ту сторону Вала? Дойдет ли до легата Клавдия, а через него — до дяди Аквилы и Коттии, ждущей в саду под крепостным валом в Каллеве? Хорошо бы они узнали… узнали, что их с Эской охота была доброй… Марку вдруг пришло в голову, что, несмотря ни на что, дело того стоило.

На душе у него было покойно. Ветер унес обрывки тумана, какое–то подобие солнечного луча скользнуло по крыше дозорной башни. Марк в первый раз заметил, что из щели растрескавшегося парапета возле него растет кустик колокольчиков, на котором еще оставался один хрупкий цветок на изогнутом тоненьком стебельке. Колокольчик качнулся на ветру, потом опять упрямо выпрямился, вызывающе тряхнув головкой. Марку подумалось, что он никогда не встречал ничего более ярко–синего.

Из–за гребня отрога показалось трое всадников, они направлялись к башне.

ГЛАВА 19 ПОДАРОК СТАРОГО ТРАДУИ.

Как только всадники спрыгнули во дворе с лошадей, Марк с Эской отпрянули от парапета.

— Пока только трое, — шепнул Марк. — Без особой нужды не пускай в ход нож, они могут нам пригодиться живыми.

Эска кивнул и сунул нож обратно за пояс. К ним опять вернулось желание жить, потребность действовать. Прижавшись к стене по обе стороны от лестницы, они ждали, прислушиваясь, как те обыскивают склад и караульню.

— Дурачье! — вздохнул Марк, услыхав возглас радости. Троица, видимо, обнаружила лестницу. Послышался быстрый топот ног вверх по ступеням.

Марк был опытен в кулачном бою, а долгие упражнения с цепью прошлой зимой сделали из Эски тоже недурного бойца; вместе, как ни были они изнурены, они составляли опасную команду. Двое бриттов, вынырнувшие первыми из низкой дверки, повалились, не пикнув, как забитые волы. Третий, не в такой мере захваченный врасплох, оказал сперва некоторое сопротивление. Эска кинулся на него сверху, и они покатились по ступенькам вниз, как клубок молотящих рук и ног. Завязалась короткая отчаянная схватка, и в результате Эска оказался сверху. Пошатываясь, он поднялся и перекатил недруга через порог. Тот был без сознания.

— Безмозглые мальчишки! — Эска нагнулся и поднял упавшее копье. — Щенки у собак и те догадливее.

Двое из поверженных — они все были в самом деле очень молоды — лежали оглушенные. Третий, однако, пошевелился, и Марк наклонился над ним.

— Это Лиатан, — сказал он. — Я присмотрю за ним, а ты свяжи тех и заткни им чем–нибудь рты.

Юный воин застонал и открыл глаза: он увидел Марка, приставившего ему к горлу его собственный кинжал, и Эску, который торопливо связывал его товарищей и затыкал им рты полосами, оторванными от плаща.

— Вы поступили неверно, — сказал Марк. — Надо было держаться с остальными, а не соваться сюда одним.