Алый знак воина. Орел Девятого легиона

Он не сразу сошелся с остальными командирами. Хирург, который, судя по всему, жил здесь, как и квартирмейстер, постоянно, был человек незлобивый, вполне довольный своей тихой заводью, лишь бы в ней водилась местная огненная вода. Зато квартирмейстер был личностью весьма несносной — сердитый рыжеволосый субъект, которого обошли чином, и теперь он пыжился, желая показать, какая он важная персона. Луторий, командовавший единственным гарнизонным эскадроном дакийских всадников[12], все отпущенное ему природой дружелюбие расходовал на лошадей, а с людьми, включая и своих солдат, был замкнут и угрюм. Пятеро подчиненных Марку центурионов были настолько старше и опытнее его, что сперва он не знал, как себя с ними вести. Не так–то легко, имея за плечами меньше года службы в рядах легиона, указать центуриону Павлу, что его виноградная трость слишком часто гуляет по спинам рядовых; или втолковать центуриону Гальбе, что, каковы бы ни были порядки в других когортах, центурионы Четвертой Галльской не будут брать взяток со своих солдат за освобождение от тяжелых работ, пока он, Марк, командует когортой. В конце концов он справился с этим, и, хотя сперва Гальба и Павел внутренне бесились и проклинали в разговорах между собой всяких молокососов, впоследствии, как ни странно, они совсем неплохо с ним ладили. А уж с помощником у Марка с первой минуты установилось деловое понимание, которое со временем переросло во взаимную симпатию. Центурион Друзилл, как и большинство ему подобных, выбился в младшие командиры из рядовых; он участвовал во многих сражениях и обладал собранным по крупицам жизненным опытом и запасом суровых советов, а Марк в то лето в последних особенно нуждался.

День начинался со звуков трубы, игравшей на валу побудку, и кончался вечерней перекличкой часовых. А в середине шел сложный рисунок из парадов и тяжелых работ, дозоров, уборки конюшен и строевых учений с оружием. Приходилось Марку исполнять также и обязанности судьи: случалось, кто–то из солдат обвинял местного жителя в том, что тот продал ему никчемную собаку; бывало, бритт жаловался на то, что кто–то из гарнизона украл у него всю домашнюю птицу, или же даки и галлы ссорились по довольно невразумительной причине из–за какого–нибудь родового бога, о котором Марк слыхом не слыхивал.

То был нелегкий труд, особенно на первых порах, и Марк был благодарен центуриону Друзиллу. Но солдатский труд был у него в крови, равно как и труд земледельца, и трудиться он любил. А кроме того, иногда удавалось и поохотиться — охота в этих краях была славная, как и обещал Хиларион.

Всегдашним его спутником и проводником во время охоты был бритт немногим старше его, охотник и торговец лошадьми по имени Крадок. Однажды утром в конце лета Марк, захватив охотничьи копья, вышел из крепости, чтобы, как повелось, зайти за Крадоком. Было очень рано, солнце еще не встало, и между холмами лежало белое море тумана. В такое утро запахи прибивает книзу. Марк принюхивался к сырому рассветному воздуху, как охотничья собака. Но обычного радостного подъема перед охотой он сегодня не испытывал, потому что был встревожен. Правда, не очень, но все–таки настолько, чтобы тревога смогла отнять остроту удовольствия. В голове у него без конца вертелся ходивший по крепости слух: последние два дня поговаривали, что в округе появился странствующий друид. Нет, нет, ни один человек не видел его собственными глазами, ничего определенного никто сказать не мог. И все же, памятуя предупреждение Хилариона, Марк постарался разузнать все, что мог. Расследование не дало, разумеется, ни малейших результатов. Но даже если все было неспроста, расследование и не могло дать результатов. От местных жителей, присягнувших на службу Риму, нечего было ждать: если их симпатии принадлежат Риму, они ничего не будут знать сами; если они верны племени, то ничего не скажут. Быть может, все это от начала до конца выдумка, так, летучий слушок, какие проносятся время от времени, будто неизвестно откуда взявшийся порыв ветра. Но все равно надо смотреть в оба и держать ухо востро, тем более, что третий год подряд будет плохой урожай. Об этом можно было судить по лицам мужчин и женщин, а также по небольшим хлебным полям, где колосья сморщились и высохли. А плохой урожай всегда сулит беду.

Миновав форум и пробираясь между тесно скученными хижинами, Марк снова поразился тому, как мало сказалось здесь влияние Рима. Жители приспособили форум и базилику под рынок. Считанные единицы из числа мужчин отставили свои охотничьи копья и сделались римскими должностными лицами, мелькали даже римские туники. На каждом шагу попадались винные лавчонки, ремесленники мастерили разные вещицы, чтобы угодить гарнизону, торговцы продавали солдатам собак, шкуры, овощи, бойцовых петухов, а дети бежали за солдатами и клянчили динарии. И все равно чувствовалось, что в Иске Думнониев Рим всего лишь новый побег, привитый к старому стволу, и привой еще не принялся.