Алый знак воина

Брэгон ухватился большими пальцами за пояс под огромным животом и свистнул. И тотчас же один за другим к нему подошли его Новые Копья, протиснувшись сквозь толпу вождей. Дрэм сосчитал — их было восемь, и среди них Кунеда, виновник вчерашней стычки из-за кобылы.

— Ну, так кто из вас принимает вызов? — спросил Брэгон.

Воцарилось молчание, тяжелое и томительное. Дрэм горящими глазами обвел лица мальчиков, переводя взгляд с одного на другое. Все восемь лиц были непроницаемы, но Дрэм хорошо понимал, что никому из Собак Брэгона не хотелось покрыть себя позором, потерпев поражение от однорукого противника. Но если бы даже и удалось одержать победу, это принесло бы немного чести. Рот пересох, и он кончиком языка облизал губы и при этом улыбнулся, стараясь, чтобы улыбка вышла как можно более оскорбительной. Но если они откажутся драться…

Он знал, что где-то здесь дед, Тэлори и Драстик, который подошел к Царскому Костру вместе с другими воинами клана, пробившись сквозь толпу. Ему казалось, что на него сейчас смотрит все племя. Дамнорикс даже не свистнул своих Собак. Но неожиданно они все вдруг оказались рядом, проскользнув, как и Собаки Брэгона, между собравшимися толпами людей. Он почувствовал, как они сгрудились у него за спиной, как плечо Вортрикса коснулось его плеча. Их объединили годы учения, тесные узы братства. И он знал, что они, что бы не случилось" будут стоять за него, все, за исключением, быть может, Луги. А если Собаки Брэгона откажутся драться, они все равно будут стоять на его стороне, перед лицом всего племени они засмеют этих парней, убоявшихся однорукого героя. Но когда они останутся без свидетелей, они будут смотреть на его руку точно так, как они смотрели в тот первый вечер в Школе, и в их глазах он сразу же утратит завоеванное им почетное место. Дрэм хорошо знал свой мир. Это был жестокий мир, где вся стая обрушивается на слабого и где не приходится ждать ни милости, ни пощады.

Брэгон стоял, заложив руки за пояс и широко расставив ноги.

— Жаль, что никто из моих молодых Собак не бегает на трех лапах. Я все же думаю, что…

У Дрэма упало сердце. Но вдруг Луга, сидевший поблизости от него, обернулся вполоборота и, оглядев с ног до головы Кунеду, сказал с легким смешком:

— Иногда и собака о трех лапах может пригодиться. — А затем добавил, будто о чем-то постороннем: — Разве тебе не нужен помощник, чтобы управиться с лошадью?

Дрэм бросил на Лугу изумленный взгляд. Он думал — коли вообще думал об этом, — что Луга был бы рад, если бы убили Белошея и тем более если бы убили его, Дрэма. Но как только эта мысль пришла ему в голову, он понял, что это не так, однако времени на размышления не оставалось.

Для вождей и старейшин кланов этот обмен колкостями был пустой, не имеющей смысла перепалкой, но Собаки Брэгона сразу смекнули, о чем речь, как и Собаки Дамнорикса. И все они знали, что противная сторона тоже знает. И от этого было не уйти Кунеда пожал плечами, словно желал показать, что все это его мало волнует, но краска гнева, как и накануне, залила лоб, и он выхватил из-за пояса кинжал.

— Ну, хорошо, я буду драться одной рукой. Привяжите вторую мне за спину, если потребуется.

— Нет, не надо. Тогда бой будет неравный, я ведь специально тренировался драться одной рукой.

Дрэм улыбнулся, хотя чувствовал, как пот выступил над верхней губой. Все больше людей покидали свои места у костров и подходили поближе.

Собаки, чуя в воздухе что-то необычное, ощетинились и рвались, громко рыча, из хозяйских рук, пытающихся удержать их за широкие ошейники с бронзовыми бляшками.

Царь, стоя, смотрел на это зрелище, теребя за уши своего волкодава. Похожий на клюв нос придавал ему сходство с хищной птицей.

— Вот это будет настоящая собачья битва, — сказал он. — Впрочем, постойте… Третья пара как бы голая, никак не защищена. Смотрите, у собак густая грива, не хуже, чем у волка. Шерсть — по самое горло. Мне кажется, щит не нужен. Это ведь собачья битва. Нет, не надо щита. Ирдун, сходи-ка за охотничьими ремнями.

Из Царского Дворца были принесены ремни из толстой, но в то же время эластичной лошадиной кожи, какие надевают охотники, отправляясь на волчью или кабанью тропу. Дрэм скинул шафранно-желтую набедренную повязку и стоял, словно во сне, пока Вортрикс, оттеснив остальных, обвязывал ему ремнями живот, бедра и левое предплечье. Ясные блестящие глаза Вортрикса глядели непривычно хмуро, а рот был сурово сжат. Белошей ни на минуту не отходил от Дрэма — он ласково терся об него мордой и тихонько повизгивал.

Затянув последний ремень, Вортрикс сказал:

— А теперь дай мне твой кинжал и возьми мой. Мой лучше.

На самом деле кинжалы почти ничем не различались. Но Дрэм знал — если бы на битву пошел Вортрикс, он поступил бы точно так же. Отдать свой кинжал — это единственное, что он мог сделать, чтобы помочь другу.

— Хорошо, я возьму твой кинжал. А ты подержи Белошея.