Алый знак воина

Толпа отхлынула, освобождая большой круг у костра. Царь снова уселся на свою раскрашенную, застланную шкурами скамью, где у подножия сидел слепой арфист. Четыре пса в новом приступе ярости рвались из рук, и их ворчание перешло в монотонный рык, в котором была злоба и ненависть. Почти всех собак отогнали подальше, чтобы они не ввязались в драку.

— Удачной тебе охоты, мой кровный брат! — сказал Вортрикс,

Дрэм услыхал его слова сквозь град советов и наставлений, который обрушили на него товарищи и к которым он был уже не в состоянии прислушаться. Затем он вступил в пустой круг.

В толпе, сейчас отделенной от него свободным пространством, он сразу же заметил деда: старик сидел, завернувшись по самые уши в бобровый плащ, и глядел куда-то в середину круга, поскольку ему не пристало на глазах у людей выказывать интерес к молодому соплеменнику, да к тому же еще не убившему волка. На лице Драстика, стоящего возле деда, была паника. Бедняга Драстик! Он вечно принимает все так близко к сердцу. Вот и сейчас он скорее всего мучается, думая о том, что скажет матери, когда все будет кончено. Тэлори, презрев обычай, смотрел прямо на него. Свет от костра, переливающийся в складках алого плаща и искрящийся на кольцах длинной змейки, свисающей с локтя, резче оттенял смуглоту и диковатую гибкость охотника. Между ним и мальчиком протянулась ниточка, незримая для остальных, и Дрэм как бы услышал знакомый ободряющий голос.

И тогда он пошел навстречу врагу, двигаясь, как собака, на негнущихся ногах.

Они сошлись в середине круга и остановились. Туман, как ему показалось, снова начал сгущаться, и золотой дымок костра уже не так отчетливо освещал лица в дальних рядах толпы Он почувствовал, как внезапно все смолкло и только злобное монотонное рычание собак нарушало тишину. Глаза всех мужей племени сейчас были устремлены на него, это он хорошо ощущал. Но он не понимал и не знал — его мужская гордость никогда не позволила бы ему даже задуматься о таких пустяках, — как хорош он был в эту минуту, на пороге смертельной схватки. Он стоял в золотистом тумане, освещенный пламенем костра, высокий, худенький рыжеволосый мальчик, мускулистый и гибкий, как царский волкодав. И что удивительно, рука, висевшая будто перебитое крыло, нисколько не портила, а даже подчеркивала его юную мужественность.

Затем с диким рычанием мимо него промчались спущенные собаки и вцепились друг другу в глотки. Затишье кончилось.

В отличие от собак, Дрэм и его противник осторожно кружили, слегка пригнувшись и не приближаясь друг к другу. Дрэм старался следить за глазами Кунеды. «Следите за глазами, только за глазами, не смотрите на руку с кинжалом», — без конца повторял им старый Кайлан, их наставник. Кунеда первым сделал прыжок, но Дрэм за секунду до этого уловил движение глаз и успел увернуться. Он почувствовал, как кинжал полоснул воздух у самого плеча. Он тут же прыгнул, но Кунеда с молниеносной быстротой отразил удар — кинжалы стукнулись со звоном, и волна от сотрясения прошла по руке Дрэма. С обеих сторон до его слуха доносилось злобное рычание собак и рокот голосов, то нарастающий, то стихающий. Мир сузился, сосредоточившись в кружке золотистого, пахнущего морем тумана, где он теперь был один на один со своим врагом.

Однажды ему пришлось вот так драться, забыв обо всем на свете, но сейчас все выглядело иначе — не было беспорядочно сыпавшихся ударов, не было запаха крови, щекочущего ноздри. Битва напоминала скорее какой-то ритуальный поединок, но тем не менее смертельный. Однако, как и в тот раз, так и теперь, от нее почему-то зависела его алая воинская награда.

Кунеда прыгнул снова — и снова зазвенела бронза. Отдернув руку с кинжалом, Дрэм подскочил совсем близко к Кунеде и, не дав ему уйти, ранил в руку, чуть повыше локтя Неожиданно завыла собака и поднялся невообразимый шум. Сделав несколько кругов на расстоянии, мальчики вдруг сблизились, продолжая наносить и отражать удары.

Дрэм ощутил обжигающую боль в боку, будто старик Кайлан прошелся по нему хлыстом из воловьей кожи. Громко рассмеявшись, он прыжками стал приближаться к противнику, и тот невольно начал отступать. Он видел лицо Кунеды, закушенную губу, раздувающиеся ноздри. Кунеда явно терпел поражение, как и накануне с кобылой. «Это даже к лучшему, — подумал Дрэм, — так скорее все решится».

Стремительность, с которой они вцепились друг в друга, сделала их похожими на дерущихся диких котов, но затем они снова отскочили друг от друга и опять принялись осторожно кружить.