Амальгама счастья

Но Игорь, обойдя ее кресло, вдруг рывком поднял девушку на ноги, и по его горячему коньячному дыханию на собственном затылке, по непримиримой жесткости рук, словно капканом обхвативших ее, Даша поняла, что и он уже, пожалуй, перебрал и теперь не склонен выслушивать возражений. Даше не хотелось сейчас скандала. Повернувшись и в упор взглянув в его немигающие глаза, она все-таки уступила, позволив вывести себя в центр комнаты.

Пары двигались в медленном, разнеженном танце; мужчины лениво перебрасывались случайными фразами, женщины молчали. Лицо хозяйки дома было грустным; она полузакрыла глаза и словно отрешилась от всего происходящего рядом, будто все это было страшно далеко от нее и не стоило ни внимания, ни усилий, ни доброго слова. Даша и хотела бы поступить так же, но это было невозможно: ей приходилось удерживать Игоря, который буквально падал на нее, отводить в сторону его слишком уж настойчивые руки, отворачиваться от почти грубого прикосновения губ. «Вот они, молодые годы… — нарочито громко шептал где-то рядом Павел, бывший ничуть не старше Игоря. — Вот она, любовь-то, что делает. Цени, Дашуня…»

Ситуация становилась все двусмысленней и гаже, и дело было вовсе не в откровенности Игоревых объятий, а в их нарочитой публичности и клоунской браваде. Он словно демонстрировал право собственности на Дашу, и, не выдержав наконец, она резко высвободилась и отошла в сторону.

— Я — покурить, — бросила она через плечо, не глядя ни на кого, и, аккуратно обойдя хозяйскую пару, скрылась на кухне.

Там, уютно устроившись с ногами на низеньком угловом диванчике, Даша подцепила несколько глянцевых женских журналов, небрежно оставленных на полу, и раскрыла первый попавшийся из них. Курить на самом деле не хотелось, как не хотелось ни есть, ни пить, ни разговаривать. Вечер вообще не задался, и Даша жалела, что поддалась на уговоры и не осталась дома. Ей снова хотелось остаться одной, посидеть в тишине, подойти к бабушкиному трюмо и, может быть… может быть, снова обрести свой негаданный сон, принесший ей такое чувство освобождения и покоя. Неожиданно для себя самой Даша заплакала, не вытирая слез, — и все-таки закурила, ощущая, как осень снова навалилась на нее своей свинцовой тяжестью, не давая вздохнуть полной грудью.

— Ты здесь? — прощебетала Светка, заглядывая в дверь. — Отдыхаешь? Это ты хорошо придумала. Ну их, мужиков, надоели. Кстати, мы им, по-моему, тоже: они там занялись какими-то проблемами, Пашка рисует всякие дурацкие юридические схемы на листочках, а твой Игорь ему что-то с увлечением объясняет. И заладили как попугаи: фонд, фонд… Какой там фонд, зачем, кому?! Как им только не надоест заниматься делами?

Даше вдруг стало смешно. Милой, безалаберной, пустоголовой Светке, конечно, этого не понять — сама-то она делами давным-давно не занималась, потому что дел в социальном смысле этого слова у нее давно никаких не было. И неожиданно для самой себя Даша, исключительно редко вмешивающаяся в чужие дела, сказала:

— Ребенка бы тебе надо, вот что…

— С ума сошла? — Светланина реакция оказалась неожиданно острой, глаза заледенели, а губы резко сжались. — Я только месяц как после аборта.

— Аборта?! Светка, ты же говорила…

— Ну да, уже четвертый. Опасно, конечно, а что сделаешь. Павел ни за что не хочет детей…

— Светочка, милая, ну разве ж так можно? — Даша почему-то разволновалась так сильно, что задрожали руки и упала в пепельницу недокуренная сигарета. — Разве ты не понимаешь? Грех такой, и даже не в церковном смысле, а попросту, по-человечески… Ведь все у вас хорошо — прочная пара, благополучная жизнь… Почему, почему?

— Не знаю… — Светлана вздохнула, и лицо ее как-то разом побледнело и словно даже осунулось. — Павел говорит, дети мешают карьере, делам, спокойной, размеренной жизни. А я не настолько сильно хочу иметь ребенка, чтоб рисковать своими браком и достигнутым уровнем жизни. Понимаешь?…

Даша не понимала. Это была другая жизнь, другая логика, другие правила игры. Но, зная, что самой ей неуютно в этой жизни и этой логике, Даша в то же время видела: Светлана изо всех сил обустраивает свой мирок, личный рай, куда Дашу было бы не затащить никакими коврижками, ищет свою собственную, Светкину, правду… И укорять, выговаривать, мешать ей Даша, конечно же, не могла, потому что никто и никому не должен мешать в этом странном, жестоком человеческом мире. Хотя бы не мешать…

* * *

Они сидели, не глядя друг на друга и не разговаривая. Светланино лицо снова смягчилось, стало беззлобным и безмятежным, как обычно. А Даша, переживая, что невольно огорчила хозяйку дома своим бестактным замечанием, уже придумывала, как бы понезаметней, без лишнего шума ускользнуть отсюда. Может быть, сослаться на головную боль?… Если Игорь действительно решает там с Павлом какие-то деловые вопросы, то он не сразу хватится ее. А потом, наверняка обидевшись на то, что Даша ушла, не предупредив его, уже не будет пытаться возобновить общение — ни сегодня, ни завтра. Решено, так она и поступит…