Амальгама счастья

Игорь действительно стоял, прислонившись спиной к двери и перекрывая ей выход. Его чайные глаза, казалось, еще больше потемнели, стали колючими и раздраженными, в голосе слышались металлические нотки.

— Ты решила выставить меня перед друзьями полным идиотом?

— Это была твоя собственная затея. И за последствия ты отвечаешь сам. Позволь мне пройти. — Даша решительно двинулась на Игоря, но стронуть его с места сейчас было так же легко, как сдвинуть скалу.

— Ты немедленно поднимешься вместе со мной наверх, извинишься, и мы продолжим этот разговор. Это нужно тебе, а не мне, понимаешь? Я все эти дни уговаривал Павла навести кое-какие справки и проконсультироваться со специалистами, я готов сейчас заплатить ему за труды, пока ты сама не способна нести такие расходы. Зато потом, может быть, уже скоро… Неужели тебе не ясно, что подобный случай представляется только раз в жизни! И не каждому, Даша, далеко не каждому!

— Я не буду этого делать.

— Чего — этого? Не пойдешь сейчас со мной наверх? Не станешь извиняться перед ребятами? Ладно, проехали. Все это пустяки, если только…

— Я не хотела ничего объяснять, ничего говорить — зачем, если ты сам не понял? Но раз ты настаиваешь, я не стала бы драться за наследство даже в том случае, если бы в завещании бабушка действительно оставила мне что-то ценное, а родственники не хотели уступить миром. Даже в такой ситуации не было бы и речи о судах и семейных распрях. А уж то, что предлагаешь ты… Это же подло, грязно — сам не чувствуешь? И, между прочим, противозаконно. Или тебя вместе с нашим прославленным другом-юристом такие мелочи не смущают?

— Вы закончили свою обличительную речь, сударыня? — Игорь саркастически хмыкнул и наконец оторвался от двери, не убирая, однако, расставленных перед девушкой рук. — Вы предпочитаете чистоплюйствовать и презирать окружающих, когда эти окружающие предлагают вам помощь? И при этом делаете вид, что не понимаете, о чем идет речь? Конечно, вы выше всех этих грязных меркантильных соображений, ведь вы питаетесь исключительно божьим нектаром и одеваетесь ночным зефиром, который струит… что там? Струит эфир? Ну, это неважно. Во всяком случае, деньги вам ни к чему. Так? И то, что они могли бы пригодиться вашему другу — немало, кстати, на вас потратившему за минувшие годы, — это тоже в расчет не берется, не правда ли?

Дашино терпение истощилось. Видит бог, она не хотела рвать с ним, она все еще была зависима — не от самого Игоря даже, а от нежных воспоминаний, сотнями нитей опутавших ее за пять прошедших лет и привязавших к этому мужчине, как всегда привязывают женщину длительные отношения и послевкусие былой любви. Но это… это уж слишком!

— Ты немедленно уберешь свои руки и выпустишь меня отсюда, — отчеканила она, глядя на него в упор. — Если хочешь, можешь составить счет… включи в него самые крупные расходы. Я постараюсь с тобой расплатиться — так быстро, как только сумею.

Игорь неожиданно отодвинулся в сторону, раскрыл рот, словно собираясь что-то сказать, но девушка, не слушая, не вникая и задыхаясь, как после быстрого бега, выскочила наконец на улицу. Осенняя грязь громко зачавкала под ее ногами, ветер и дождь уже пополам со снегом — ударили в лицо. Она быстро шла, не разбирая дороги; слева от нее отчаянно засигналила какая-то машина, рядом залаяла невидимая в темноте собака, и Даша вдруг сообразила, что уже очень поздно, наверняка не меньше полуночи, и добраться домой из этого престижного, но не слишком близкого к центру района будет непросто.

— Закурить не найдется, дамочка? — услышала она совсем рядом с собой тягучий, нарочито гнусавый молодой голос.

Вздрогнув, Даша обернулась и, сощурив глаза, попыталась сквозь туманную слякотную пелену разглядеть говорившего. Ей удалось это не сразу, но когда удалось — спокойствия не прибавило. Парень был не один; целая компания подвыпивших («А может, и хуже», — пронеслось у Даши в голове) подростков жалась к голым деревьям небольшого скверика, который девушке предстояло пройти.

Она, не отвечая ни слова, пошарила в кармане пальто и бросила ближайшему к ней парню едва начатую пачку хороших сигарет. Тот ловко поймал ее, приблизил к глазам и, разглядев добычу в неверном свете фонаря, одобрительно хмыкнул. Смутные тени остальных приблизились к Даше, и она, испугавшись сильнее прежнего, мысленно взмолилась: «Господи, пусть они оставят меня в покое!..»

Тот, кто заговорил с Дашей, махнул своей компании рукой, и тени расступились.

— Пускай проходит. Нежадная оказалась дамочка… Мы таких не трогаем — верно, парни?